Молчание.
— А что с твоими подопечными? — продолжает Гурон. — Ценные слуги Омниссии, все как один. Смогут ли они выдержать бортовой залп? Сомневаюсь. Я человек практичный и не терплю расточительства. Возможно, я смогу предложить альтернативу.
Магос Даллакс не отвечает, но Гурон чувствует вкус отчаяния в воздухе. Ему хорошо знакома эта эмоция. Даллакс может сражаться вместе со своими кастеланами и умереть во время атаки, но молча стоять и ждать уничтожения? Это совсем другое дело. И все же сражаться насмерть в последнем бою — совсем другое дело, чем броситься на превосходящего по силе противника. Первое — это борьба за продление своего существования как можно дольше, второе — активное стремление закончить его раньше, чем это необходимо.
Космический десантник Империума, оказавшись перед выбором, может решить умереть на своих условиях. Магос Даллакс — не космодесантник, даже не скитарий, у которых, несмотря на их биологические части, свободы воли не больше, чем у кастеланов. Даллакс достаточно дорожит своей жизнью, чтобы клюнуть на приманку, которую оставил Гурон.
— Какую альтернативу ты можешь предложить, предатель?
В голосе звучит все презрение, какое только можно извлечь из голосового синтезатора, но даже оно не может скрыть отчаянную надежду, таящуюся внутри. Магос Даллакс может и не согласиться на альтернативу, но она ее выслушает.
— Простую, — отвечает Гурон, как можно ровнее, несмотря на свои вокальные недостатки. Когда-то он был великим оратором — достаточно великим, чтобы убедить Плакальщиков и Воинов Богомола выступить на стороне Ордена, когда тот попытался отделиться от Империума. Возможно, его голос и утратил часть своего очарования, но разум, направляющий его, всё столь же остр. — Я предлагаю вам и вашим подопечным покинуть станцию и присоединиться ко мне.
— Присоединиться к вам? — Раздается резкий лай бинарного смеха. — И стать предательницей?
— Это тебе решать, — отвечает Гурон. — Можешь, конечно, умереть сегодня — закончить свое существование на этом жалком камне и не выполнить свой долг по уходу за подчиненными тебе машинами. Или же ты можешь сохранить свою жизнь и обеспечить их дальнейшее функционирование. Если примешь решение, можешь умереть завтра, или послезавтра, или послепослезавтра. Уверяю тебя, в галактике никогда не бывает недостатка в способах умереть, и моя варбанда, в частности, полна ими. Если ты считаешь, что выбрала неудачный путь, все, что тебе нужно сделать, — это направить своих кастеланов, чтобы они убили меня или одного из моих лейтенантов. Тогда ты сможешь умереть смертью героя, нанеся удар врагам Империума. Возможно, вам это даже удастся. Могу вас заверить, что если вы останетесь на месте, то не убьете больше ни одного из моих солдат. Я просто оставлю вас там и обрушу на вас смерть в нужное мне время.
До слуха Гурона донеслись шаги керамита по металлу. Он не взял с собой большого количества космических десантников, поскольку на этой станции они не требовались, но комм-бусина в его ухе сообщает, что все они уже на пути к его позиции. Это последний пункт сопротивления в комплексе, и они жаждут новых боев.
Возможно, они его не получат. Посмотрим.
— Вы хотите забрать у меня мои машины! — обвиняет Даллакс.
— С какой стати? — спрашивает Гурон. — Если ты присоединишься ко мне, то будешь управлять ими так, как я прикажу. Если ты откажешься, я убью тебя потом.
— Ты сотрудничаешь с еретиками и мерзостями! — утверждает Даллакс. — Они будут пытаться развратить моих подопечных!
— Тогда убей их, — говорит Гурон.
— Убить их?
— Конечно. — Гурон усмехается. — Я ценю личную преданность. Меня не волнуют мелкие распри. Если какой-нибудь Кузнец варпа или адепт Темного Механикума попытается отнять то, что принадлежит тебе, убей его. Если они так сильно преувеличили свои возможности и просчитались, мне в любом случае от них мало проку.
Гурон подождал, пока Даллакс обдумает это. Адептус Механикус, как и большая часть Империума, — место строгой иерархии. Даллакс привыкла подчиняться приказам начальства, отправляться туда, куда ее посылают, выполнять порученные ей задания и просить ресурсы у тех, кто может не понимать ее насущных потребностей. Гурон знает, что, несмотря на то что Культ Машин презирает такие слабые человеческие понятия, как эмоции, его адепты могут сильно привязаться к машинам, за которые они отвечают.
Понятие свободы, подкрепленной силой, свободы приспосабливаться или внедрять новшества, не подчиняясь законам Механикус, может оказаться привлекательным для определенных умов. Как и жизнь, в которой того, кто угрожает машине или лишает ее чего-то необходимого, можно просто убить без каких-либо последствий.
Конечно, эти мнимые свободы — ложь. Но это, пожалуй, более честная ложь, чем та, которую распространяет Империум.
— Я не стану развращать машинных духов ради тебя, — говорит Даллакс, и Гурон усмехается.
— Я и не жду этого. Меня интересуют результаты, а не методы. Если ты сможешь добиться того, что мне нужно, не прибегая к подобным приемам, я не стану критиковать твои пути.
Вот истинная заманчивость Хаоса. Не чувственные приманки Темного Принца или бездумная резня Повелителя Черепов: при всем том, что они боги Хаоса, у них есть свои правила, и они по-своему подчиняют своих адептов своей воле. Нет, привлекательность Хаоса в том, что он противоположен порядку, что он нарушает условности и приводит к переменам. Магистр Ордена может объявить себя планетарным губернатором, чтобы лучше использовать активы своей системы; он может накапливать ресурсы, чтобы использовать их наилучшим образом, а когда его предполагаемые хозяева попытаются подчинить его себе, он может ополчиться на них и отказать им в праве командовать им и его воинами.
Инфокузнец Кибернетики может задуматься о мудрости доктрины, которая провозглашает, что она должна бесславно погибнуть, защищая уже потерянный горнодобывающий комплекс. Она считает, что даже если ей удастся выжить, ее непременно казнят, а ее роботов перераспределят, как только начальство узнает о ее предполагаемой неудаче.
Кроме того, нет причин, по которым спасение ее самой и ее драгоценных автоматонов может привести к порче. Возможно, она сможет устоять перед искушением отступить от света Омниссии. Возможно, она даже сможет принести пользу, изгнав порчу из других машин, а пять кастеланов поддержат ее. Возможно, ей удастся выбрать момент, чтобы нанести урон Красным Корсарам изнутри, и оказать Империуму куда более значимую помощь, чем несколько капель крови, пролитых в этом комплексе, и без того залитом ею.
И, как уже отметил Гурон, Даллакс всегда может решить умереть завтра.
Космические десантники Красных Корсаров прибыли в доспехах цвета крови, украшенных потрескавшимися эмблемами их прежних подданств и испещренных новыми посвящениями. Одни ищут покровительства той или иной темной силы, другие почитают все четыре, а третьи не признают никакого повелителя, кроме себя, и, конечно же, Гурона Черное Сердце.
Гурон подает им сигнал, и они поднимают оружие и готовятся. Если Даллакс откажется, Гурон уйдет из комплекса и сравняет его с землей. Если Даллакс согласится, она войдет в этот дверной проем в компании пяти смертоносных боевых автоматов. Техножрец, которого одолевает желание дорого продать свою жизнь, может выбрать этот способ, чтобы подобраться как можно ближе к врагу, прежде чем нарушить свое слово и приказать своим подопечным атаковать. Гурон не рискует: он пользуется благосклонностью варпа благодаря сделке, заключенной несколько десятилетий назад, но только глупец верит, что сила Хаоса всегда и надежно обеспечит его безопасность.
Боги любят пошутить.
— Очень хорошо, — говорит Гриза Даллакс, в ее усиленном голосе слышна дрожь. — Я согласна на ваше предложение.
— «Я согласна на ваше предложение, повелитель», — поправляет ее Гурон. Ты может и не ценишь звания, но требую его упоминания от тебя.
Пауза.
— Я согласна на ваше предложение, повелитель, — повторяет Даллакс, и если ее голос ровен и безэмоционален, кто может ее винить? Только не Гурон. Он знает: куда ведет голос, туда часто следует и разум. Когда Даллакс начнет повторять титул Гурона, не задумываясь, значит, какая-то часть ее мозга уже приняла его.
