На стенах все еще были пятна крови: картины катастрофы, созданные брызгами при взрыве тел внутри пробитых персональных оболочек. Изуродованные трупы Принужденных убрали, однако никто не удосужился смыть их кровь.
Аксиманд стоял возле стены из алеющего на солнце камня, которая доходила ему до колена, поставив одну ногу на парапет и опираясь предплечьями на приподнятое колено. Шум волн далеко внизу умиротворял, а когда с океана дул ветер, запах жженого металла из порта сменялся ароматом соли и диких цветов. С обзорной точки на возвышенном плато поверженный город Тижун во многом выглядел так же, как во время первой высадки Сынов Гора.
Первое впечатление было таким, словно громадная приливная волна прокатилась по рифтовой долине, оставив за собой забытый океанский мусор. Казалось, город лишен упорядоченности, но Аксиманд уже давно оценил органичное изящество его древних творцов.
«Город многогранен, — сказал бы он, окажись рядом благодарный слушатель, — он извлекает пользу из пренебрежения ровными линиями и навязанной четкостью. Видимый недостаток согласованности обманчив, так как порядок существует внутри хаоса. Это становится очевидным, лишь когда пройдешь по змеящимся дорогам и обнаружишь, что твоя цель была определена с самого начала».
Все здания были по-своему уникальны, как будто в Тижун явилась армия архитекторов, и каждый из них создал множество строений из отходов стали, стекла и камня.
Единственный исключением был Двеллский Дворец — недавнее дополнение к городу, имевшее характерные утилитарные черты классической макраггской архитектуры. Оно было выше всего остального в Тижуне и представляло собой увенчанный куполом дворец имперского правительства: одновременно монумент Великому крестовому походу и проявление тщеславия примарха Жиллимана. Здание обладало математически точными пропорциями и, пусть Луперкаль и счел его аскетичным, Аксиманду понравилась сдержанность, которую он увидел в элегантно-четком исполнении.
По периметру главного лазурного купола и в углубленных нишах, тянувшихся по всей высоте центральной арки, горделиво стояли изысканные изваяния имперских героев. До того, как их разбили, Аскиманд выяснил личность каждого из них. Магистры орденов и капитаны Ультрадесанта и Железных Рук, генералы Армии, принцепсы титанов, понтифики Муниторума и даже несколько аэкзакторов, сборщиков податей.
Крыши города медово блестели в лучах вечернего солнца, а море Энны было гладким и неподвижным. Вода превратилась в золотое зеркало, в котором мелькали яркие, словно фосфор, отражения кружащих на орбите боевых кораблей, временами появляющейся луны и падающих далеко в море обломков, оставшихся после войны в пустоте.
Возле мола из воды торчал нос затонувшего грузового танкера, на его поверхности пузырилась маслянистая грязь петрохимических гелей.
Далеко на севере у горизонта упорно висела сияющая звезда — близнец садящегося на юге солнца. Аксиманд знал, что это не звезда, а все еще пылающие останки Будайского корабельного училища, орбита которых уменьшается с каждым оборотом планеты.
— Скоро упадет, — раздался голос позади него.
— Верно, — согласился Аксиманд, не оборачиваясь.
— Хорошего будет мало, — произнес другой. — Лучше бы нам уйти до того.
— Нам уже давно следовало уйти, — добавил четвертый.
Аксиманд, наконец, отвернулся от буколической панорамы Тижуна и кивнул своим боевым братьям.
— Морниваль, — сказал он. — Магистр Войны призывает нас.
Морниваль. Восстановленный. Впрочем, он никогда и не пропадал, лишь временно раскололся.
Аксиманд шел рядом с Эзекилем Абаддоном. В своем шипастом боевом доспехе Первый капитан Сынов Гора на голову превосходил Аксиманда ростом. В его движения читалась агрессивная дикость, грубо обтесанные черты лица плотно облегали выступающие кости. На его черепе не было волос, за исключением лоснящегося черного пучка, который торчал на темени, словно племенной фетиш.
Они с Абаддоном были ветеранами, входили в Морниваль еще до того, как Галактика сошла с резьбы и рывком повернулась в другую сторону. Они проливали кровь на сотне миров во имя Императора и на многих сотнях других — во имя Магистра Войны.
И когда-то они смеялись, сражаясь.
Рядом со своими рекомендателями шагали двое новых членов Морниваля. Отраженный свет луны Двелла рисовал на их шлемах полумесяцы. Один из них был известным воином, другой же — сержантом, который заработал себе репутацию во время катастрофы при падении Двелла.
Вдоводел Кибре командовал терминаторами-юстаэринцами. Один из людей Абаддона и истинный сын. Кибре был опытен и проверен в бою, но Граэль Ноктуа из Заколдованных был новичком в Легионе. Воин обладал разумом, похожим на стальной капкан, и Абаддон сравнивал его ум с неторопливым клинком.
С появлением Кибре на одну чашу Морниваля лег тяжкий груз гневливости. Аксиманд надеялся, что это уравновесится присутствием флегматичного Ноктуа. Благосклонность, которую Аксиманд проявлял к сержанту, вызывала у некоторых ворчание, однако Двелл заставил их всех умолкнуть.
Вместе с двумя новыми братьями Аксиманд и Абаддон шли к центральному залу Мавзолитики, откликаясь на зов Магистра Войны.
— Думаете, будет приказ о мобилизации? — спросил Ноктуа.
Как и всем им, ему не терпелось получить свободу. Война здесь давно закончилась, и, если не считать нескольких вылазок за пределы системы, основная масса Легиона оставалась на месте, пока примарх уединился с мертвыми.
— Возможно, — отозвался Аксиманд, которому не хотелось строить домыслов относительно мотивов Магистра Войны оставаться на Двелле. — Довольно скоро узнаем.
— Мы должны двигаться, — произнес Кибре. — Война набирает обороты, а мы простаиваем в бездействии.
Абаддон остановился и упер руку в центр нагрудника Вдоводела.
— Думаешь, будто знаешь о ходе войны больше, чем твой примарх?
Кибре покачал головой.
— Конечно, нет. Я просто…
— Первый урок Морниваля, — сказал Аксиманд. — Никогда не решай за Луперкаля.
— Я за него и не решал, — огрызнулся Кибре.
— Хорошо, — произнес Аксиманд. — Значит, сегодня ты усвоил нечто важное. Может быть, Магистр Войны нашел то, что ему было нужно, а может и нет. Может быть, мы получим приказ о мобилизации, а может и нет.
Кибре кивнул. Аксиманд видел, как тот силится обуздать свой неуравновешенный нрав.
— Как скажешь, Маленький Гор. Расплавленное ядро Хтонии, что горит в каждом из нас, бурлит во мне сильнее, чем во всех остальных.
