Комиссар Джареда выдавил слабую улыбку.
Зельвин: Конечно же, нет. Просто я надеялся, что это чего-то да стоило. Хотел произвести на вас впечатление. Если это просто работа серийника, то я лишь впустую потратил ваше время. Мне следовало бы разузнать всё получше.
Эйзенхорн: Не говоря уже о…
Я договорил злобным тоном.
Эйзенхорн: … но если бы это было работой культистов, то я занимался бы этим делом вместе с вами.
Зельвин помотал головой.
Зельвин: Прошу прощения, что вынудил вас совершить это путешествие, сэр.
Мне стало немного стыдно за свое поведение. Я отложил зонд, вытер замерзшую кровь с перчаток и повернулся к нему лицом.
Эйзенхорн: Послушайте, за неимением лучшего я вам помогу. Так или иначе.
Зельвин: Вы это сделаете?
Он выглядел несколько озадаченным.
Эйзенхорн: Конечно, почему бы нет?
Зельвин: Потому что вы… вы знаете.
Эйзенхорн: Инквизитор? Инквизиторы любят серийных убийц еще меньше, чем комиссары. У меня есть определенные навыки, комиссар Зельвин. Я думаю, что смогу завалить это животное.
Он улыбнулся. Это была самая теплая, самая искренняя вещь, виденная мной за несколько лет.
Только я успел завести последний труп обратно в морозильник, как появился офицер милиции и зашептал что-то на ухо Зельвину. Он повернулся и посмотрел на меня. Я почувствовал его страдание. В смысле, что физически ощутил. Таланты псайкера, которые послужили мне позже и повлияли на мою карьеру, в те далекие дни были еще несовершенны и неотточены, однако их чуткие функции отозвались на его боль.
Зельвин (нервно): Ох… Пока мы занимались здесь…
Эйзенхорн: Говорите, Зельвин.
Он глубоко вздохнул.
Зельвин (нервно): Ох… Пока мы суетились здесь, там произошла еще одна смерть.
Эйзенхорн: Тело все еще на месте преступления?
Он кивнул.
Эйзенхорн: Давайте его осмотрим.
Нам пришлось подождать минут пять, прежде чем новый мост опустился, и мы смогли попасть в коммерцию. Вез нас один из милиционеров. Руки комиссара Зельвина слишком тряслись, чтобы ему можно было доверить руль. Мост светился огнями Эльма. Небеса были странного цвета, они вихрились и вращались. Лил дождь. Под нами стремительно мчался речной поток в своем желании скорее добраться до моря.
Лана Хауи работала на причалах уже двенадцать лет и была постоянным клиентом забегаловок и закусочных в нижней части Коммерции. Когда-то она была популярной, энергичной девушкой с хорошей внешностью и восхитительными ногами, но работа взяла свое. В последние месяцы она зарабатывала тем, что окручивала определенную клиентуру — мужчин, которых интересовало то, что она умеет делать, а не то, как она выглядит. А теперь она мертва. Её тело лежит на полу склада недалеко от центра Коммерции. Его обнаружил ночной сторож. Худенькая, очень худенькая и слишком накрашенная косметикой, она лежала голая в нелепой позе под ярким светом переносных ламп. Кровь из глубоких порезов натекла под неё. Левое ухо отсутствовало.
Зельвин: Тоже, что и с другими.
Он содрогнулся.
Эйзенхорн: Нет.
Я присел возле тела.
Зельвин: Нет?
Эйзенхорн: Нет, и она все еще…
Я хотел сказать «жива», но это было бы неправильно. Она больше не была живой, но была свежей, свежей по сравнению с теми обмороженными трупами, что предоставил мне Зельвин немного раньше.
Зельвин: Опять охотник?
Эйзенхорн: Похоже на то. Ухо… вы заметили.
Зельвин: Почему же вы думаете, что это охотник, инквизитор Эйзенхорн?
Эйзенхорн: Видите резаные раны? Слишком глубокие… Они потому такие, что охотник, возможно, хотел ускорить процесс разложения. Ему требовалось, чтобы после убийства труп сгнил как можно быстрее.
Зельвин поджал губы.
Зельвин: Что вы теперь будете делать, сэр?
Эйзенхорн: Я собирался сказать, чтобы вы и ваши люди покинули это место. Создайте периметр в шестьдесят метров.
Зельвин: Зачем?
Эйзенхорн: Не спрашивайте об этом, комиссар.
Зельвин: Но я хочу остаться.
Эйзенхорн: Тогда вы останетесь, а ваши люди пусть исчезнут.
За всю свою последующую карьеру я редко прибегал к своим авточувствам, так как со мной постоянно был профессиональный астропат. Каждое такое действие имело последствия. Но тогда я был молод , нетерпелив и полон энергии. Удивительно, что я вообще выжил.
Эйзенхорн: Заприте дверь.
(Шаги)
Зельвин подчинился. Его люди ушли.
Эйзенхорн: Не вздумайте прервать меня, что бы я ни говорил.
Он прислонился спиной к тяжелым складским дверям. Я встал на колени возле искромсанного трупа и глубоко вздохнул. Снаружи доносилось кудахтанье, шумное и ритмичное.
Эйзенхорн: Лана Хауи.
Я почувствовал, что Зельвин открыл рот, чтобы спросить, почему я, во имя Трона, разговариваю с трупом. Я думаю, что именно тогда он, наконец, понял, что происходит. Я почувствовал, как внутри него пузырится страх и сильное желание оказаться снаружи вместе со своими людьми. Он никогда прежде не видел ничего подобного.
Эйзенхорн: Лана Хауи.
Воздух на складе наполнился лосняще-холодным ощущением запредельности. Свет стал ярче, и окружающие предметы обрели резкие очертания. Разные запахи этого места — сажа, рокрита, масла, мешковины, растворителей и наших тел — внезапно стали более сильными, более четкими.
— Что я тут делаю? — спросила покойная Лана Хауи.
Эйзенхорн: Лана Хауи?
Лана Хауи: Привет, мистер. Хотите получить удовольствие, сэр?
Эйзенхорн: Лана, меня зовут Грегор.
Лана Хауи: Какое прекрасное имя, Грегор. Наверняка ты очень щедрый, Грегор. Что я могу для тебя сделать сегодня вечером?
Эйзенхорн: Где вы, Лана Хауи?
Лана Хауи: Здесь, с тобой, на складе, глупыш. Это моё место, здесь тихо, безопасно. Ты же из постоянных, не так ли? Мне знакомо твое лицо.
Эйзенхорн: Вы никогда не видели меня прежде, Лана. И никогда больше не увидите.
Лана Хауи (хихикая): Горячий парниша!
Она захихикала. Её хихиканье было неуклюжим аккомпанементом кудахтанью.
Лана Хауи: Держу пари, что ты еще вернешься и довольно скоро.
Эйзенхорн: Мне надо, чтобы вы сосредоточились, Лана Хауи.
Лана Хауи: Сосредоточилась? Вот как? Почему ты продолжаешь использовать мое имя, мое полное имя? Это твой бзик, мистер?
Эйзенхорн: Лана…
Я чувствовал, что Зельвин борется со своим желанием распахнуть дверь и броситься прочь отсюда. Мне в действительности не хотелось, чтобы он находился здесь. Всё, что мог увидеть, это то, как встал на колени возле тела. Он не мог видеть то, что видел я. А именно последовательный образ жертвы, явившийся мне. Она была одета в дешевое открытое платье и сидела на ближайшем ко мне ящике нога на ногу, в нетерпении качая одной из них.
