— И ты, пацан, не задумывался, почему? — Зловеще спросил Тразго. — Он и его священник-марионетка нас всех затащили на дорогу к проклятью. — Шиларец поперхнулся и сплюнул. — Возмездие Императора уже настигло Лазаро прошлой ночью, потом оно придет за остальными.
— Так, ты все сказал, — отрезал Грихальва. — Я обязательно передам твои соображения майору Казану. Теперь выметайся из моей вышки.
— Полегче, товарищ. — Тразго поднял руки. — Я лишь выполняю свой долг перед Богом-Императором… пытаюсь спасти хоть несколько душ. — Он кивнул в сторону Джея. — У тебя еще при себе спиральная аквила, плавняк?
— Я…
— Я ношу ее, мальчик. — Тразго на секунду замолк и направился к двери напротив. — Обдумайте это, товарищи. И помните: возмездие приходит ночью.
— О чем это он, серж? — Спросил Джей, когда шиларец ушел.
— Ни о чем хорошем, парень, — ответил Грихальва. Похоже, денек выйдет долгим.
«А ночь — ещё дольше», — тревожно подумал он. Во время помрачения его глаза не могли отличить день от ночи, но взор души становился острее.
В пятне света перед входом в храм стоял один из недолюдей-телохранителей полковника, его лицо закрывала громадная дыхательная маска. Когда к нему приблизились две силуэта, великан поднял булаву.
— Полковник посылал за мной, — сказала капитан Омазет, решительно встретив взгляд стража в доспехе. Тот махнул булавой в сторону фигуры поменьше. — Медике, — пояснила Одеола. — Она со мной. Пропусти нас, паладин.
Арикен представила, как медлительный разум телохранителя раздумывает над головоломкой: он ожидал одного человека, а пришли двое. Наконец, гигант решил, что первый дает право прохода второму, и отступил в сторону.
— Мужайся, — предупредила Омазет, когда женщины вошли внутрь.
Полковник Таласка ждал у амвона, спиной к двери, и рассматривал алтарь. Он был один, за исключением мертвых, которых оказалось в достатке.
«Нет…» — медике застыла у порога. Искупление сделало ее более черствой к страданию и смерти, но ничто не могло подготовить девушку к настолько жуткому зверству. Восемь трупов валялись на скамьях, безголовые, покрытые коркой засохшей крови. Еще один висел над алтарем, подвешенный за ноги к стропилам, так, чтобы его кровь излилась на священный камень. Арикен застонала, узнав коричневую рясу на висящем трупе. Таласка развернулся на звук, его рука метнулась к рукояти меча.
— Вы требовали моего присутствия, Собиратель, — произнесла Омазет.
Медике знала, что ее капитан уже видела эту бойню, как и все старшие офицеры. Но даже при этом хладнокровие Адеолы потрясало. Ничто бы не заставило девушку вернуться на место подобной резни.
— Я просил, чтобы ты пришла одна, капитан, — сказал Таласка.
— Арикен — моя помощница, — ответила Омазет. — Ее клинок — мой клинок. И у нее острый ум.
Кангре оглядел медике, его глаза сузились, стали двумя серебряными щелками, блестящими во мраке.
— Скажи мне, девочка, как умер священник?
«Когда имеешь дело с Собирателем, все становится испытанием, — не раз и не два предупреждала ее Адеола. — Когда он будет проверять тебя — а однажды он обязательно это сделает, — вдумайся в суть его вопроса».
Арикен заметила сломанный эвисцератор, лежащий у алтаря.
— Он умер воином, — ответила она со свирепостью, которой сама не испытывала, — с огнем в сердце и с мечом в руке.
— Сказано, как подобает Черному Флагу, — одобрил полконик. Он снова перевел взгляд на подвешенный труп. — Машиновидец Тарканте утверждает, что мясник часто возвращался сюда в эту ночь, каждый раз принося все новые… подношения. Я не знаю, когда умер священник, но уверен, что убийца вкусил его презрения.
— Он был великим бойцом, — согласилась Омазет.
— Он был душой Восьмого, капитан! Это святотатство ударило по всему полку. Оно оскорбило саму нашу суть! — Таласка отошел от алтаря, и Арикен увидела выбоины на его поверхности. У нее ушло несколько мгновений, чтобы понять: острые линии складываются в слово. Кровь затекла в углубления, затемнив их на фоне белого камня, но медике все еще не могла прочитать буквы.
— Не надо, — прошептала Адеола, будто бы угадав ее мысли. — Останется шрам на душе.
— Но тебе же знакомо это имя, не так ли, капитан? — Спросил Таласка.
— Я офицер Черных Флагов. Я изучила Баллады Вассаго, когда давала клятву командира. — Женщина умолкла, затем прошипела сквозь зубы: — Это обвинение, Собиратель?
— Нет, капитан Омазет, это священный долг. Я считаю, что Ночной Плетельщик среди нас. — Таласка улыбнулся, выдавая собственное безумие. — И я хочу, чтобы ты его отыскала.
— Акула Сенка запрашивает разрешение на выход, — Воксировал Казимир Сенка на воротный пост. — Пароль — «ледяной огонь». Прошу пропустить.
— Подтверждаю, — отозвался кто-то. — Не завидую тебе, Сенка. Сегодня там словно Впадина разверзлась.
— Видали и похуже, друг.
Ворота открылись, и Казимир вырвался на плато, разогнав «Часового» до предела, несмотря на окружавшую тьму. Он слишком давно не выбирался за пределы Кладовки, поэтому глубоко наслаждался скоростью. После тех смертей на Заставе-шесть с многих бункеров по периметру сняли посты, да и патрулей стало меньше. Хотя командование и пыталось скрыть то, что произошло с Бенедеком и Криддом, слухи все же просочились, как всегда случалось в полку Черных Флагов.
«Конечно, в этот раз я им немного помог», — с улыбкой подумал Сенка.
Он свернул с назначенного маршрута и отправился в Надежду. На это уйдет пара часов, но теперь, когда так много точек охранения опустели, у него было достаточно времени. Никто не заметит задержки.
— Теперь мы свободны, — прошептал он «Часовому», пока тот шагал через плато.
Казимир испытывал отвращение при мысли, что он так долго оставался рабом, даже считал остальных Акул братьями. Все они были слеплены из одного теста. Все происходили из числа мелких дворянчиков Леты, все были рассудительными, лишенными воображения людьми, которые любили своих «Часовых» даже сильнее, чем жен и детей, которых оставили, вступив в Астра Милитарум. И Казимир Сенка, будучи одним из них, так же слепо подчинился банальной традиции — женился в восемнадцать, произвел на свет двух сыновей-близнецов и покинул их, чтобы служить Трону, успокоенный знанием, что богатство его семьи обеспечит детей в отсутствие отца.
«Я был слеп, но сейчас я вижу, — подумал он с болезненной радостью. — Моя Ксифаули даровала мне свет!»
Сенка не видел жрицу уже несколько месяцев, но они воссоединятся, когда Искупление будет освобождено, и этот день скоро настанет. Казимир гадал, она ли послала сегодняшний вызов. Как и всегда, сообщение принес Тразго — шиларец сказал, что нынешней ночью во время патруля Сенке нужно будет остановиться в городе. Сержант также велел ему доставить туда небольшую сумку.
