— Нет, Лоуэн, ты не просто охотник. Теперь ты мой друг и помощник. Хочу, чтобы ты мне служил.
Когда Теггет поднял голову, на бледном лице у него читался страх.
— Так вот что чувствуешь при растлении, — проговорил он.
Мириэль кивнула, не переставая гладить его по голове.
— Ощущения приятные, — признал Теггет. — Куда мы отправимся?
— Ну, охотничек, хочешь поохотиться на эльдар? — предложила Мириэль Сабатиль.
Даррен-Джон Эшмор
ЛЕЗВИЕ ВЕРЫ
Судя по показаниям хронометра уже несколько часов как рассвело. Сестра ордена госпитальеров Верина вместе со старшим сержантом Гвардии Аленой Филоновой выбралась из траншеи, огибавшей их бастион, чтобы осмотреть дорогу, забиравшую вверх по направлению к перевалу Дин. На самом деле, было не так уж и важно, сколько прошло времени с рассвета. Из-за варп-шторма, вызванного колдовским воздействием, небо было затянуто непроницаемыми для солнечных лучей тучами. В таких условиях любые полеты в атмосфере были невозможны. Единственным источником света теперь остались красные отблески пламени горящего на юге Фалькенского леса. Этот неверный свет заливал поле боя, на которое женщины глядели сквозь свои инфракрасные визоры.
Земля была испещрена воронками взрывов, словно оспой, и завалена телами культистов Хаоса. Изо дня в день на рассвете эти фанатики шли штурмовать склоны, на вершинах которых спешно возводилась цепь крепостей. Последний штурм был отбит не больше получаса назад, и некоторые трупы еще горели — от них по полю стелился жирный дым, пропитанный омерзительной вонью тухлятины, вонью столь сильной, что с ней не справлялись шлемные фильтры Верины. Однако женщины выбрались из укрытия вовсе не для того, чтобы полюбоваться полем боя. Воительниц интересовали огромные ямы у подножия склона, на котором возвышался их бастион, ямы, находившиеся в слепой зоне для имперской артиллерии. Там, в этих ямах, приспешники Хаоса медленно воздвигали осадные орудия колоссального калибра. По чудовищным, невероятно древним, некогда принадлежавшим одной из сгинувших императорских армий стальным колоссам, ощетинившимся стволами и мощной броней, ползали подобно муравьям приспешники Хаоса, ни на секунду не прекращая работу. Несмотря на расстояние, Верина смогла сделать вывод, что какие-то несколько часов — и осадные орудия будут готовы открыть огонь.
— Моя госпожа, взгляните на ту яму. Крайняя слева. «Лендрейдер» или что-то подобное. Несущие Слово.
Верина едва заметно вздрогнула, словно одно лишь упоминание предательского легиона Хаоса могло призвать сюда самих Повелителей Боли. Значит, космические десантники Хаоса уже здесь. Что ж, в этом нет ничего удивительного. Валерий, апостол жуткого капеллана Эреба, несколько недель назад высадился на Гирус Секундус с большим контингентом из легиона Несущих Слово. Вполне естественно было ожидать, что рано или поздно он появится здесь, жадный до крови мужчин и женщин, сражавшихся в рядах Имперской Гвардии и все еще ожидающих эвакуации в космопорте Эретов.
Благодаря автоматическим батареям было бы возможно удержать оборону даже в случае ближнего боя, но появление осадных орудий, которые сейчас монтировали воины Хаоса, кардинальным образом меняло расстановку сил. Пара залпов осадных мортир, несколько дюжин противобункерных зарядов по бастионам — и оборона будет прорвана. Верина занялась настройками визора, чтобы получше разглядеть вражеский борт. Сомневаться не приходилось, обшитая мощной броней машина была десантным транспортом «Черный крестоносец». Самые худшие опасения Верины подтвердились, когда передний люк десантно-штурмового корабля открылся, и из чрева машины выступил десантник Несущих Слово. Внушительных габаритов воин был к тому же закован в чудовищных размеров терминаторский доспех и двигался при этом легко, изящно и грациозно.
Спрыгнув обратно в траншею, Верина посмотрела туда, где сквозь развалины храма Императора-Триумфатора виднелся космодром Эретов. Там, у стартовых площадок сгрудились остатки Седьмого и Двадцать первого Гирусских полков. Она насчитала шесть грузовых челноков на опорных рамах. Помимо них еще цела стая других судов самого разного класса и калибра, от посадочных модулей до роскошных частных яхт, без устали сновала от космопорта к расположению Флота на орбите и обратно. Там, на орбите также находились и крейсеры Флота, которые сегодня утром собирались нанести по планете орбитальный удар, но решили повременить. От осознания чудовищности сложившегося положения по телу Верины прошла легкая дрожь. Отказ от бомбардировки означал, что события пошли по самому худшему варианту: Флот займется патрулированием путей отхода, а планета будет сдана врагу. Что ж, так или иначе, а Верине с сестрами предстоит держать оборону еще как минимум двенадцать часов, прикрывая отход.
Не желая выказывать свою тревогу перед сержантом Филоновой, Верина направилась к храму, чтобы в последний раз полюбоваться иконами, украшавшими это некогда величественное здание. Когда на прошлой неделе Первая рота Седьмого Гирусского полка высадилась у развалин храма и комиссар Андрош Йелинек приказал очистить и привести в порядок алтарь, Верина вернула опрокинувшуюся статую святой Катерины туда, где ей следовало находиться — одесную Императора. Понятное дело, среди бойцов роты не водилось реставраторов, но воины трудились усердно, и Верина не была исключением. Работа над восстановлением алтаря помогла ей на время справиться с собственными чувствами, бушевавшими в сердце с тех пор, как погиб ее наставник.
Когда-то Верина состояла в ордене Девы-Мученицы, и не было для нее большего счастья, чем преданно служить святой Катерине, врачуя и утешая страждущих, — с самого детства она чувствовала призвание к этому делу. Канонисса Софития говорила, что у нее истинный дар и ей под силу исцелить даже самую изломанную, искореженную душу. Не будет преувеличением сказать, что вот уже многие годы в ордене не было хирурга равного Верине как в талантах врачевания, так и в благочестии. Возможно, именно эти таланты и привлекли внимание инквизитора лорда Матальнэ, который, к большому неудовольствию канониссы, забрал Верину из обители, призвав девушку к себе на службу.
Верина мысленно вернулась в тот день. Она в мельчайших подробностях помнила ожесточенный спор между Софитией и стариком-инквизитором.
— Я ее вырастила. Она дорога мне. Она нежная и ранимая. Она ничего не знает о мире за пределами этих стен и не готова нести столь тяжелую ношу, которую вы собираетесь взвалить на ее плечи.
