Опьяненная великолепием момента Гоурин вновь рассмеялась. Она обняла Аспис и с удивлением обнаружила, до чего мягкая у нее кожа.
— Цадкиил — лишь слуга еще большей силы.
— Алого Короля, — прошептала та.
— Алого Короля. Магнуса Красного. Спасителя Пропащих и Проклятых. — Она не раз рассказывала эту историю, но никогда от этого не уставала. — Тот, кто принимает перемены, устрашающие других. Тот, кто восхваляет прогресс, пока другие жаждут застоя. Творец совершенно нового пути, не скованный догматами. Он видит красоту в уникальном и необычном. Шарлатаны из Экклезиархии жаждут сжечь нас и забыть. Загнать нас во тьму. Но Магнус выведет нас на свет. Он творит империю, где человечество наконец-то сможет процветать во всем своем прекрасном, причудливом многообразии. Алый Король создает землю обетованную. Новое Царствие, где мы сможем быть собой, не страшась преследования и смерти. И там, в сердце Нового Царствия, нас примут в град, где раскрываются все истины. Находятся ответы на любые загадки. Град, что станет нашим настоящим домом. Град, где наши причуды станут символом признания.
— Город Света, — пророкотал Зостер, страстно сверкая темными звериными глазами.
— Город Света, — повторила Гоурин, сдерживая слезы. Она посмотрела на искрящиеся мускулы Зостера, текучие серебряные волосы Аспис, причудливое тело Сифуса, а потом представила всех людей, которые не дожили до этого дня. Всех великолепных в своей необычайности созданий, которых на ее глазах убивали и порабощали прислужники давно мертвого Императора. — В Тизке, — прошептала она, — мы начнем жизнь заново. И нашей новой верой станут прогресс и перемены.
— А что насчет наших преступлений? — проворчал Зостер, подавшись вперед. — Среди нас есть те, кто совершил плохие дела, чтобы добраться сюда. — Солдат уставился на нее, желая услышать ободряющие слова. — Люди погибали, пока мы сражались за Орксус, Гоурин. И не все из них заслужили смерть. Что об этом подумает Магнус?
— Ради чего мы сражались? — Гоурин обвела взглядом идущих с ней людей. — Ради чего выступили против собственных однополчан?
— Потому что у нас не было выбора, — кивнула Аспис. — Если бы они знали, как мы меняемся, какими стали особенными, то отвели бы нас к комиссару и… — Она запнулась, покачав головой.
— И казнили бы всех, — закончила за нее предводительница. — Разве мы просто напали на них без предупреждения, Зостер?
— Мы предложили им выбор. Сказали, что они могут присоединиться к нам. Если только отвергнут имперское кредо.
— И даже этого мы не требовали! — Гоурин махнула рукой, показывая на спешащих за ними сектантов. Я лишь хотела, чтобы они жили и дали нам жить. Пусть гвардейцы сколько угодно верят, что на Терре бог заточен в гниющем трупе. Пусть сколько влезет поклоняются мертвецу и следуют эдиктам, которые тысячелетия назад издали кретины, лишь бы не заставляли нас исповедовать столь абсурдную религию. Но они отказались. Ты ведь помнишь, что случилось, когда мы попытались уйти с миром.
— Они первыми начали стрелять, — ответила Аспис, проведя пальцами по вмятине в гладкой шее.
— Они начали стрелять. Так с чего бы Магнус не одобрил наш выбор? Мы ответили на его зов, сбросив оковы угнетения. Мы будем служить господину, который станет ценить нас, а не страшиться.
Ее речь оборвал звучный лязг: космодесантники разом остановились, замерев, будто керамитовая стена. Замер и Цадкиил, подняв зажатый в руке изогнутый посох, и омыл тоннель холодным сиянием. Тогда Гоурин и другие смертные впервые увидели, где же очутились. Это была не прорубленная шахта или естественный грот, но нечто куда более занятное. Даже замеченные ей граненые пластины оказались не обыкновенными кристаллами, но искусно высеченными фасадами. По обе стороны широкого бульвара располагались здания с извивающимися балконами и фресками на стенах. Ошеломленная этим величием Гоурин смотрела во все глаза. Конечно, всюду скопился слой пыли, скрывающий львиную долю деталей, но даже так невозможно было не заметить красоту и мастерство. В тенях изгибались колонны и пилястры, покрытые серебром и усеянные алмазами, отчего у сержанта возникло странное чувство, будто она стоит посреди замерзшей волны и смотрит через ее гребни на отраженный лунный свет.
— Что это за место? — прошептала Аспис.
Предводительница пораженно качала головой, смотря, как свет Цадкиила открывал ряды величественных арок, что тянулись в восьми разных направлениях. Сам же демон поглядел туда, откуда они пришли, мимо Гоурин и всего Просвещенного Воинства. При виде его птичьего черепа колдунья ощутила ошеломляющий прилив воодушевления. Свет, сочащийся из посоха, бледнел в сравнении с излучаемым черепом пламенем.
И, к великой радости Гоурин, демон подозвал ее.
Как ни старалась, женщина не могла разобрать детали его лица. Если она отворачивалась и изучала образ боковым зрением, то видела вытянутый птичий череп, торчащий из-под капюшона, но когда пыталась приглядеться, то голова превращалась в калейдоскоп мерцающих огней, имеющий лишь смутные очертания.
— Другие твои люди уже добрались до вершины, сказал Цадкиил.
И при звуке его голоса сердце Гоурин забилось быстрее. Это была инстинктивная реакция. Каждое его слово будоражило кровь, будто боевой стимулятор, отчего хотелось кричать и бежать.
— Я сделала все, что вы хотели, — ответила она, пытаясь говорить спокойно. — И уже вижу результаты. — Сержант оглянулась на бойцов, ожидающих за рядами космодесантников. Даже отсюда она видела, как их охватывает величественное преображение. — Пришло ли наше время увидеть Город Света?
— Почти, — кивнул Цадкиил.
Он прошел в центр перекрестка и встал на мозаике в форме звезды, что была выложена на пересечении восьми дорог. Демон позвал Гоурин за собой, и она последовала, в благоговении оглядываясь по сторонам, восхищаясь масштабом творения. Внутри горы будто был построен целый город.
Когда же они дошли до сердца звезды, Цадкиил воткнул посох в проем между плитами. Древко вошло идеально, заняв свое место с приятным щелчком. Демон что-то прошептал, и дрожащий свет потек из его рукавов по посоху в глубь мозаики.
Расходящиеся по полу нити сапфировой энергии прошли под ногами у Гоурин и зажгли восьмиконечную звезду. С каждым мигом их все более яркий и холодный свет открывал на мозаике образы астрологических созданий — львов и грифонов, драконов и медведей, сплетающихся в неподвижном танце. Хотя… не совсем неподвижном. Вместе со светом медленно вращались и они. Гоурин улыбнулась, узнав другие очертания. Она стояла на карте Сабассуса и ясно видела моря и континенты, вырываемые из мрака синим светом, когда по ним прокатывались чудовища.
Цадкиил снова что-то прошептал, и проступили другие образы. Девять огней, похожих на наконечники копья, были соединены сложной сетью. И два из них горели ярче, чем все прочие.
— Самый младший Брат, — сказал Цадкиил, постучав по одному огоньку посохом. — И вот мы здесь, — добавил он и постучал по другому, — внутри Девятого.
— Горы? — Гоурин удивилась, услышав эти названия от демона. Конечно, она знала, что аборигены зовут девять великих пиков братьями, но считала это лишь суевериями.
— Прикажи своим людям встать в центре звезды, — произнес Цадкиил.
Она оглянулась на космодесантников, уже собираясь позвать соратников.
— Нет, сначала те, что на вершине. — Демон показал на зияющую тьму.
— Витч? — Гоурин включила вокс-бусину в воротнике. — Ты меня слышишь?
По мрачному залу разнесся треск помех и белого шума. Космодесантники стояли так неподвижно, будто были лишь статуями, и безмолвно ожидали на краю мозаики. Однако бойцы Гоурин медленно подбирались ближе и уже стояли в считаных метрах, пораженно глядя на Цадкиила.
— Витч? — повторила Гоурин, переключившись на другой канал.
— Сержант? — раздался далекий искаженный голос. — Это вы?
— Я. Видишь звезду?
— Какие звезды? Сержант, сейчас ведь день.
