Баракиил склонил голову, его голос превратился в приглушенный рык.
— Как того пожелает Кровь.
Сотня избранных Императора. Сотня воинов в багрово-пепельных доспехах. Сотня ангелов смерти.
Амит стоял во главе воинов на палубе сбора, великан среди великанов. Он окинул их взглядом, запоминая каждого бойца, которого собирался вести на войну.
Между ровными рядами Расчленителей ходили сервы в угольно-черных робах, умащивая их доспехи смазочными и охранными маслами.
Стоящий слева от Амита Баракиил воздел ротное знамя, шестиметровый стяг, собранный внизу, где он касался пола. Прочная материя была порвана и обтрепана. Амит знал, что некоторые его кузены не одобрили бы столь печальное состояние знамени. Даже Кровавые Ангелы, их прародители, почитали свои штандарты как священные реликвии, обладавшие силой и тяжестью истории. Но Амит предпочитал, чтобы его стяги были покрыты грязью и кровью с поля брани. Каждое багровое пятно свидетельствовало о проявленной чести лучше любых витиеватых строчек на полотнище.
Чаша, ангел в одеяниях палача, капля крови в зазубренном круге… Амит бросил взгляд на украшавшие стяг несочетающиеся изображения, которые соединялись вместе неровными швами. Некогда одно знамя было тремя. Их сшили на Ваале, когда Расчленители только появились на свет. Три знамени, по одному для каждой роты, которые действовали под его непосредственным командованием, с Первой по Третью. Но война и Жажда опустошали роты, пока в них не осталось по горстке воинов. Тогда Амит объединил выживших в одну, его роту. У нее не было ни названия, ни номера. Она и была всем орденом, а ее знаменем стало слияние трех прежних штандартов.
Вне всяких сомнений, подобная непочтительность к предписаниям, изложенным в Кодексе Жиллимана, не понравилась бы примарху. Амит улыбнулся. Он искренне на это надеялся. То, что владыка Макрагга решил заковать в цепи легионы, было наивной иронией — он отсутствовал на единственно значимом сражении, и Амит не позволит, чтобы его воины страдали из-за провала Ультрадесантников.
— Кровью Его мы сотворены, — Амит ударил кулаком по нагруднику.
Собравшиеся Расчленители ответили на его слова, мощный грохот сотни воинских приветствий прокатился по палубе сбора, будто удар грома.
— Кровью Его мы защищены, — Амит опустился на колени, и рота последовала его примеру, сервоприводы в коленях заработали, словно поршни.
— Кровью Его мы победим, — Амит снял перчатку и провел ножом по ладони. Горячая кровь струйкой закапала в узкий желоб в металлической палубе. Остальные Расчленители пролили кровь вслед за магистром ордена.
Темная жидкость потекла через дренажные мембраны в Грааль Ортус, чашу возрождения. Грааль стоял в освященной комнате под палубой. После боя рота Амита выпьет из золоченой чаши, чтобы павшие воины могли и дальше жить в их венах.
Из рядов вышел капеллан Зофал и, раскачивая розарием, встал рядом с Амитом.
— Мы — воплощение мести, — капеллан начал Морипатрис, мессу рока. Его слова подействуют на тех Расчленителей, которые более не могли сдерживать свой гнев. Он поприветствует их в рядах Роты Смерти, где они, наконец, обретут покой.
Амит не сводил глаз с пола, пока Зофал проводил мессу, мысленно спрашивая себя, скольких воинов он лишится из-за зова Жажды. Его пульс участился, когда катехизис капеллана взбудоражил сердце убийцы, и на краткий миг Амит подумал, что на этот раз именно ему судилось облачиться в черные доспехи смерти.
Изрытые шрамами противовзрывные щиты и клыкастые люки распахнулись настежь, когда «Виктус» приготовился выпустить Амита и его воинов в пустоту. Громадные пусковые туннели представляли собой немногим больше, чем темные точки на фоне необъятного багрового корпуса боевой баржи.
Из «Виктуса» вырвалось семь кораблей, сполохи их двигателей затерялись среди тысяч эмиттеров и мигающих сенсоров, исследующих бронированное покрытие корабля-родителя: три «Громовых ястреба», приземистых танка, которые летали, казалось бы, вопреки своей угловатой конструкции, и четыре меньших, более хрупких «Грозовых орла». Все они, за исключением одного, были выкрашены в багрово-пепельные цвета. Корпус последнего «Грозового орла» был столь же черным, как окружающая его пустота, и в нем находились те, кого избрала Жажда.
Крыло боевых кораблей на полной скорости направлялось к четвертой планете. «Грозовые орлы» плотным строем прикрывали незащищенные фюзеляжи более крупных «Громовых ястребов», проносясь сквозь обломки флота орков. К резким вспышкам турболазеров добавилось мерцание лазерных пушек, когда боевые корабли начали прокладывать путь сквозь поле обломков. Пилоты легли на самый короткий курс к миру, сокрушая тупыми носами небольшие препятствия, по корпусам непрерывно колотили осколки и затвердевшая космическая пыль, оставляя на верхних броневых плитах свежие царапины.
Скаут Кассиил поморщился и потянулся к магнитной подвеске, внутренне напрягшись, когда вокруг него задрожал корпус «Ярости Ваала».
— Здесь нет подвески, парень, — сказал неофиту брат-сержант Асмодель. — Тренировка окончена. Пора стоять на своих двух.
Выговор заставил Хамиеда довольно хмыкнуть. Он сидел напротив Кассиила в «Громовом ястребе», водя зазубренным клинком по испещренному серебряными прожилками точильному камню. Это должно было стать последним заданием Хамиеда перед вступлением в ряды полноправных боевых братьев. Скаут-ветеран уже приобрел некоторую схожесть со своим прародителем. Его некогда темная кожа побледнела, глаза стали пронзительно-синими, столь часто встречаемые у братьев ордена, а коротко подстриженные волосы начинали светлеть. Хамиед бросил на Кассиила холодный взгляд, его глаза казались куда беспощаднее, чем сжатый в руке клинок.
Кассиил подавил рык, но заставил себя опустить взгляд. Из всех новоприобретенных даров привыкнуть к Жажде оказалось сложнее всего. Его пульс никогда не успокаивался, сердцебиение остальных громом отдавалась в ушах. Он представил, как бьет Асмоделя лицом о переборку и треск ломающейся кости, когда вгоняет локоть в череп сержанта.
«Пусть в груди твоей воцарится мир, и прибереги гнев для болтера».
В мыслях Кассиила, словно успокаивающий ветерок, пронеслись слова капитана Акрасиила. Магистр рекрутов произнес их после того, как оттащил его от глотки другого неофита Кровавых Ангелов. Те три минуты в дуэльных клетях стоили ему многих часов покаяния.
— Даже не знаю, — произнес Мелехк, указав на тяжелый болтер, который он держал. — Некоторое оружие полезнее другого.
