этом лишь поводок. Дар не был даром, если его можно было отнять, а на то, что можно было отнять, нельзя было положиться — это было бы слабостью. Иврейн предложила Лелит — да и всем эльдари — то, чего не мог Вект, и это делало ее угрозой его власти как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе.
— Я пошла за тобой, потому что ты обещала мне свободу от нашей гибели и испытания, достойные моих способностей, — сказала Лелит, положив руки на бедра и оглядывая Иврейн с ног до головы. — Похоже, ты не можешь предложить мне первое, а второе оказалось плоским и безвкусным. — Она вздохнула. — Демоны даже не чувствуют боли по-настоящему, и их страдания недолговечны.
Лицо Иврейн не изменилось, но выражение неодобрения было невозможно не заметить. Если бы Лелит обладала скрытыми экстрасенсорными способностями своих некомморрагских сородичей, она, вероятно, могла бы искупаться в отвращении Эмиссара.
— Я забрала у тебя жажду душ, — только и сказала Иврейн, простое утверждение истины, но, тем не менее, отягощенное осуждением.
— Не обязательно испытывать жажду, чтобы наслаждаться напитком, — с улыбкой сказала Лелит. — Избавь меня от своих придирок. Не так давно ты резала жертв в Комморраге, чтобы накормить пустоту в собственном сердце.
— С тех пор я изменила свой путь, — холодно сказала Иврейн.
— Ты и до этого меняла его, — согласилась Лелит. — Ты металась, пытаясь найти свой путь. Кто может поручиться, что ты не изменишь его снова? А вот я всегда знала, кто я. И мне, — добавила она, подойдя ближе, чем требовалось для конфиденциальных слов, и перейдя в область физического воздействия. — становится скучно.
— Скучно, — повторила Иврейн без обиняков.
— Помнится, ты считала себя равной мне, пока я не убила тебя, — сказала Лелит. Она протянула руку и стала наматывать локон волос из узла Иврейн на указательный палец левой руки. Это был всего лишь волос, но он все равно казался плоским и мертвым, словно дыхание Иннеада высосало из его жрицы всякое подобие жизни.
— Я тоже изменилась с тех пор, — сказала Иврейн, ее слова теперь едва превышали шепот.
— Интересно, достаточно ли? — спросила Лелит. — У тебя прекрасный новый клинок, но мы оба знаем, что не оружие делает воина. Если я не могу получить от тебя то, что хочу, возможно, мне следует взять то, что я могу.
— Для Иннари было бы позором потерять бойца твоего уровня, — сказала Иврейн. В ее голосе не было ни дрожи, ни страха. Она всем видом показывала, что верит: если они с Лелит снова сразятся, исход будет иным, и это было поистине пьянящей тягой. Лелит сражалась со многими глупцами, не понимавшими, насколько она превосходит их, и со многими, чей страх перед ней побеждал их еще до начала поединка. Идея достойного противника, который знал бы о мастерстве Лелит, но не поддался бы этому знанию, была заманчивой.
— И для эльдари было бы позором потерять того, кто ведет их к спасению, — мягко ответила Лелит. — Но жаль будет только в том случае, если она сможет сделать то, о чем заявляет, а не будет шататься по галактике в отрицании. В противном случае я окажу им услугу, убрав трусливую шарлатанку.
Иврейн фыркнула.
— Я слышу шепот мертвых в каждый момент бодрствования. Если ты думаешь, что несколько колких слов с твоей стороны могут заставить меня действовать вопреки здравому смыслу, ты сильно ошибаешься.
— Я не полагаюсь на слова, — усмехнулась Лелит. — Найди способ сделать то, что обещала, эмиссар. Иначе мы снова скрестим клинки.
Она повернулась и пошла прочь с Кровавыми невестами, следующими за ней. Толпа Иннари снова расступилась перед ней и вновь сомкнулась позади.
В этом мире находился древний храм эльдари, давно заброшенный и разрушенный. Именно ради него Иврейн привела сюда своих последователей, и теперь она, Визарх и другие ее ближайшие советники и лакеи прочесывали руины в поисках наставлений и указаний. Лелит оставила их блуждать. Ее мало интересовали глупости прошлого, и у нее не было терпения на глупости настоящего. Уничтожение Слаанеш было делом, достойным ее времени, и достижением, которое возвеличило бы ее имя намного больше, чем даже ее нынешняя слава, но Иврейн знала только один способ добиться этого, не дожидаясь гибели всей расы эльдари, — объединить пять Старушечьих мечей. Однако теперь, когда последняя из этих реликвий оказалась заперта в самом дворце Слаанеш, этот путь, похоже, был закрыт. Лелит не понимала, чем могут помочь вырезанные на стенах каракули эльдари, умерших десять тысяч лет назад или даже больше.
Те паломники, которые не были напрямую связаны с поисками Иврейн, устроились как можно удобнее в старых костях храма. Лелит пробиралась мимо крошечных плавающих термоядерных генераторов, наполнявших светом и теплом целые палаты, и вокруг потрескивающих костров, за которыми ухаживали одетые в меха бывшие экзодиты, державшие оружие наготове и недоверчиво поглядывавшие на нее. Этого следовало ожидать, ведь силы Комморрага иногда находили развлечение в разграблении миров своих диких сородичей, и даже объединяющее дело Иннеада не могло развеять все привычки многовековой жизни. Она проходила мимо хижин, построенных из обломков призрачной кости и складок мерцающей ткани, и зеркальных полей, заключавших целые области в пузырь, через который не проникали ни свет, ни звук. Однако они не создавали физического барьера. Лелит просунула голову в одно из них, чтобы посмотреть, что происходит внутри, и удалилась с ухмылкой на лице.
Тут и там бегали дети эльдари — относительная редкость в большинстве обществ, хотя в Комморраге это было не так заметно: гомункулы усовершенствовали выращивание полурожденных в амниотических чанах, чтобы заменить жертв каннибализма Темного города. Лелит наблюдала, как двое вороноволосых подростков — судя по одежде, экзодитского происхождения — играли в сложную игру, состоящую из бега, уклонения и перебрасывания психоактивного мяча туда-сюда с лысым ребенком, который почти наверняка был родом из искусственного мира. Один из них ошибся в броске, и мяч пролетел высоко и широко, по дуге направившись к голове Лелит.
Она поймала его, и мерцающий радужный блеск вокруг него тут же погас. Мяч казался мертвым в ее руке, каким-то неживым.
— Видите? — сказала Лелит детям, улыбаясь. Улыбка не была дружелюбной, и троица инстинктивно отпрянула от нее. — Чтобы устранить наши разногласия, нужен не просто бог.
Она бросила мяч обратно. Житель искусственного мира шагнул вперед, чтобы подхватить его, после чего тот снова запульсировал прекрасной жизнью, но никто не отвел от нее взгляда. Лелит фыркнула. В Комморраге такие беззащитные слабаки стали бы добычей даже самых мелких хищников — как
