Толстяк весь затрясся, и Скорбный Эдд положил руку ему на плечо.
— Брат, — проникновенно сказал он Четту, — если это приключилось с тобой, то почему и с Сэмвелом непременно должно приключиться?
— О чем ты толкуешь, Толлетт?
— Да о топоре, который раскроил тебе башку. Правда ли, что половина твоих мозгов тогда вытекла и собаки их слопали?
Здоровенный дубина Гренн заржал, и даже Тарли выдавил из себя улыбочку.
Четт пнул ближайшего пса, сгреб покрепче поводки и стал взбираться на холм. Улыбайся себе на здоровье, сир Хрюшка. Поглядим, кто из нас посмеется нынче ночью. Жаль, что у него не будет времени убить заодно и Толлетта. Дурак, нытик, морда лошадиная.
Подъем был крут даже с этой, самой отлогой, стороны Кулака. Поначалу собаки гавкали и тащили его вверх, надеясь на кормежку. Он дал им отведать своего сапога и вытянул плеткой большого зверюгу, который на него рявкнул. Добравшись до лагеря, он привязал их и пошел докладываться.
— След там точно есть, Великан верно сказал, только собаки его не взяли, — сообщил он Мормонту перед его большим черным шатром. — Старый, поди, да притом у реки, вот запах и выветрился.
— Жаль, — проронил лорд-командующий, лысый, с косматой седой бородой. Голос у него был таким же усталым, как и взгляд. — Свежее мясо нам всем пошло бы на пользу. — Ворон у него на плече закивал и повторил:
— Мясо. Мясо. Мясо.
Можно собак съесть, подумал Четт, но промолчал и добавил про себя, когда Старый Медведь его отпустил: этому я уж больше кланяться не буду. Ему показалось, что стало еще холоднее, хотя он мог бы поклясться, что это невозможно. Собаки на привязи скулили, сбившись в кучу, и Четту тоже захотелось к ним — погреться. Вместо этого он обмотал нижнюю часть лица черным шарфом, оставив только щель для рта. На ходу ему было теплее, и он обошел вокруг лагеря, заложив за щеку кислолист. Часовым он тоже дал пожевать и потолковал с ними. Среди дневных караульщиков его людей не было, однако невредно было узнать, что у кого на уме.
На уме у всех большей частью был проклятый холод.
К вечеру ветер усилился и стал выть в трещинах кольцевой стены.
— Не выношу этого звука, — сказал маленький разведчик по прозвищу Великан. — Точно ребенок плачет, молока просит.
Закончив свой обход и вернувшись к собакам, Четт увидел поджидающего его Ларка.
— Офицеры опять собрались у Старого Медведя и спорят о чем-то с пеной у рта, — сказал тот.
— А чего им еще-то делать? Они все из благородных, кроме Блейна, и слова у них заместо выпивки.
Ларк подошел поближе.
— Баранья башка все толкует про птицу, — сказал он, убедившись, что поблизости никого нет. — Теперь он допытывается, запасли мы зерна для этой поганой твари или нет.
— Да ведь это ворон — он мертвечину клюет.
— Может, и его склюет? — ухмыльнулся Ларк.
Или тебя. По мнению Четта, в силаче Пауле они нуждались больше, чем в Ларке.
— Ты за Малыша не беспокойся. Делай свое дело, а он сделает свое.
Сумерки уже заволокли лес, когда Четт, избавившись наконец от Сестринца, сел точить меч. В перчатках заниматься этим было трудновато, но снимать их Четт не желал. На таком холоде надо быть дураком, чтобы хвататься за сталь голыми руками — мигом кожу сорвешь.
На закате собаки стали скулить как одержимые. Он дал им воды и обругал их.
— Вот ужо ночью сами пойдете искать себе жратву. — В воздухе уже пахло ужином.
Дайвин держал речь у костра, пока Четт получал у повара Хаке свою краюху хлеба и похлебку из бобов с салом.
— Больно уж тихо в лесу, — говорил старый следопыт. — Ни тебе лягушек, ни сов по ночам. Мертвый лес.
— Как твои зубы, — ввернул Хаке. Дайвин клацнул деревянными зубами.
— И волков не слыхать. Раньше были, а теперь пропали. Куда они, по-вашему, подевались?
— Ушли туда, где потеплее, — сказал Четт.
Из дюжины братьев, сидящих у огня, четверо были его люди. Он оглядел их всех исподтишка, пока ел, проверяя, не дрогнул ли кто. Нож, вроде бы спокойный, точил кинжал, как делал каждый вечер, а Милашка Доннел трещал и отпускал шуточки. Белозубый, с пухлыми красными губами и спутанными желтыми локонами, небрежно спадающими на плечи, Доннел хвастался тем, что он бастард кого-то из Ланнистеров. Может, так оно и было. Четт недолюбливал смазливых парней, а заодно и бастардов, но на попятный Милашка Доннел идти как будто не собирался.
В лесовике, которого прозвали Пилой за громкий храп, Четт был не столь уверен. Тот ерзал так, будто боялся, что больше уж ему храпеть не придется, а с Меслином дело обстояло и того хуже. По лицу у него струился пот, несмотря на ледяной ветер, и крупные капли сверкали при свете костра. Меслин ничего не ел и таращился в свою плошку так, словно его мутило от одного запаха. Четт решил, что за ним надо последить.
— Все сюда! — заорали вдруг по всему лагерю. — Люди Ночного Дозора! Собирайтесь все сюда, к среднему костру!
Четт, нахмурившись, доел свою похлебку и пошел вслед за остальными.
Старый Медведь стоял у костра вместе со Смолвудом, Локе, Уитерсом и Елейном. На Мормонте был плащ из толстого черного меха. Ворон сидел у него на плече и охорашивался. Добра не жди, подумал Четт, втиснувшись между Бурым Бернарром и дозорным из Сумеречной Башни. Когда собрались все, кроме лесных караульщиков и часовых у стены, Мормонт прочистил горло, сплюнул, и плевок застыл, еще не долетев до земли.
— Братья, — начал он, — люди Ночного Дозора!
— Братья! — подхватил ворон. — Братья! Братья!
— Одичалые выступили в поход. Они спустились с гор и идут вниз вдоль Молочной. Торен полагает, что их авангард дойдет до нас дней через десять. Там вместе с Хармой Собачьей Головой идут самые опытные их бойцы. Такие же люди должны сопровождать самого Манса-Разбойника, но в основном войске их не так много. У одичалых имеются волы, мулы и лошади, но тоже в достаточно малом количестве. Большей частью это войско пешее, плохо вооруженное и необученное. Да и то оружие, что у них есть, почти все сделано из камня и кости, а не из стали. Они обременены женщинами, детьми, скотом и тащат с собой все свои пожитки. Короче говоря, они хоть и многочисленны, но уязвимы… а главное, они не знают, что мы здесь. По крайней мере мы за это молимся.
Еще как знают, старый ты хрен, подумал Четт. Это ясно, как день. Куорен Полурукий не вернулся, так ведь? И Джармен Баквел тоже. И если одичалые взяли кого-то живым, то уж точно развязали ему язык.
Смолвуд вышел вперед.
— Манс-Разбойник собирается проломить Стену и дать бой Семи Королевствам. Но у этой игры две стороны, и завтра мы дадим бой ему самому.
