Послышалось, как некоторые заворчали, но вслух никто ничего не сказал. Многие из них имели трещины в черепе или сломанные носы за то, что огрызались мне. Вы понимаете, я не бык, просто вспыльчив, и мне не нравится, когда мои бойцы становятся непочтительными. Увидев, что все успокоились, я закрываю глаза и пытаюсь немного поспать; остается еще два часа до захода в док.
ТОПОТ ботинок разносится эхом вокруг нас, когда флотские охранники маршем сопровождают нас обратно в камеры. Слева и справа, вдоль кажущегося бесконечным коридора, сводчатые проходы, ведущие в грузовые отсеки, модифицированные, дабы вести свой груз из людей, якобы в полной безопасности. Всего там около двадцати огромных камер. Первоначально каждая вмещала двести человек, но после тридцати месяцев почти постоянных сражений, почти все теперь пустуют. А за последнюю поездку опустели еще сильнее, после защиты Избавления нас осталось около двухсот пятидесяти. Стража чванливо расхаживает рядом, легко сжимая дробовики своими тяжелыми перчатками или закинув их за плечи. На головах шлемы из экипировки для их тяжелой работы, а визоры, защищающие от вспышек, прячут лица. Только плашки с именем, пришитые на ремень левого плеча говорят, что это те же самые десять человек, которые сопровождают мой взвод последние два с половиной года.
Я вижу ожидающего нас впереди Полковника, рядом с ним стоит кто-то еще. Когда мы приближаемся, я вижу, что это Кронин, его маленькое, тощее тело пригнулось, словно его кто-то нагрузил огромной, невидимой ношей. Прищуренные глаза лейтенанта рыскают и бросаются из стороны в сторону, постоянно исследуя тени. Он вздрагивает, когда я шагаю вперед и отдаю честь Шефферу.
— Лейтенант Кронин единственный выживший из 3-го взвода, — говорит мне Полковник, жестом показывая стражникам загонять всех остальных внутрь, — так что я перевожу его к вам. По правде говоря, учитывая, как мало вас осталось, всех теперь соберут в единый отряд. Ты будешь главным; Грин был убит в Избавлении.
— Как он погиб, сэр? — спрашиваю я, любопытствуя, что случилось с другим лейтенантом, одним из ста пятидесяти штрафников «Последнего шанса», которые были живы два дня назад, а теперь служат пищей муравьям на безымянной планете под нами.
— Его разрезало паутиной-удавкой, — холодно отвечает Полковник, на его лице не возникло ни единой эмоции. Я содрогнулся — быть медленно нашинкованным, пытаясь выбраться из сжимающийся петли зазубренных мускулов — тошнотворный способ уйти из жизни. Только подумайте, я никогда и не думал о простом способе умереть.
— Оставляю на тебя организацию оставшихся бойцов в отделения, и назначь им определенные обязанности, — говорит Полковник перед тем, как пройти мимо меня, и широким шагом отправиться по коридору. Лакей Департаменто, обернутый в огромную коричневую робу спешит за Полковником, таща с собой массивную связку пергаментов, затем они оба теряются во мраке вдалеке.
— Внутрь, — командует охранник у меня за спиной, табличка именует его как уоррент-офицер Хопкинссон.
Закрываясь, за мной лязгает массивная дверь камеры, оставив меня запертым в комнате с компанией из нескольких десятков убийц, воров, насильников, еретиков, мародеров, уклонистов, осквернителей, грабителей могил, некрофилов, маньяков, нарушивших приказы, богохульников и других разнообразных паразитов. И все же, иногда с ними возникают интересные беседы.
— Направо! — ору я, мой голос отскакивает от высокого металлического потолка и от дальних балок. — Всем сержантам, тащить свои жалкие задницы ко мне!
Когда в огромном загоне воцаряется порядок, я осматриваю свое маленькое войско. Нас осталась пара сотен, стоящие или лежащие на металлической палубе разрозненные группы, растянувшиеся во мраке камеры. Их голоса тихо бормочут, заставляя слегка звенеть металлические стены, и я ощущаю их объединенный запах пота от нескольких дней на раскаленной, как печка, планете под нами.
Через пару минут рядом со мной стоит восемь человек. Я всматриваюсь в эти неприятные лица.
— Кто произвел тебя в сержанты, Роллис? — требую я ответа, подходя и глядя в распухшее лицо, прямо в его бусинки черных глаз.
— Лейтенант Грин, — выдерживает мой взгляд и дерзко отвечает он.
— Да? Ты теперь снова солдат, кусок дерьма! — рявкаю я, отталкивая его в сторону. — Скройся с глаз, долбаный предатель.
— Ты не имеешь права! — орет он, шагая ко мне, и почти подняв кулак. Мой локоть резко рвется вперед и бьет его в горло, отправляя задыхаться на пол.
— Не имею? — рычу я. — Думаю, так я тоже не имею право делать, — говорю я, пиная его под ребра. Не считая убийц, вот такие несомненные предатели, как он, вызывают у меня рвотные позывы. Бросив на меня ядовитый взгляд, он встает на карачки и уползает.
— Направо! — командую я, разворачиваясь к другим, беря на заметку этот толстый кусок дерьма. — На чем мы остановились?
РЕВ тревожных сирен доносится отовсюду, настолько пронзительный, что заставляет скрежетать зубами. Я стою, сжимая обеими руками пневмо-кайло, ее двигатель приятно пыхтит, выхлопные трубы выпускают завитки маслянистого дыма.
— Поторапливайтесь, разрушайте все! — орет кто-то сзади меня.
Я слышал, как крушили машинерию, перерезали трубопроводы, разбивали энергетические катушки. Передо мной панель с циферблатами, и я положил на нее наконечник молота, включил двигатель на полную, воздух наполнился летящими осколками стекла и кусками вырванного металла. Искры осыпают мой тяжелый рабочий комбинезон, оставляя крошечные подпалины на толстых перчатках, защищающих руки. Я вставляю свое пневмо-кайло в огромный цепной механизм с шестеренками, позади разбитой панели, отправляю зубчатые колесики звенеть на пол и заставляю тяжелые цепи хлестать рядом с моей головой.
— Они идут! — орет прежний голос через шум бьющегося стекла и скрип покореженного металла. Я оглядываюсь через плечо, видя группу охранников, бегущих через сводчатый проход слева от меня. На них тяжелые панцирные нагрудники темно-красного цвета, витая цепочка и глаз, эмблема Союза Харпикон, выделенная желтой краской. У них у всех чудовищные огнестрельные ружья, черные, эмалированные куски металла угрожающе отражают свет. Мимо меня бегут люди, но их лица сложно разглядеть, словно они в дымке или что-то в этом роде. Я мельком вижу наполовину сгнивший череп, напоминающий мне человека, которого звали Сноутон, но я знал, что он погиб год назад, сражаясь с пиратами в Поясе Зандиса. Мимо мелькают другие лица, лица мертвых. Раздается громоподобный рев и все вокруг начинают бегать. Я осознаю, что стража Харпикона стреляет. Пули рикошетят повсюду, со свистом отрывают куски машин и с глухим шлепком впиваются в плоть окружающих меня людей. Я пытаюсь побежать, но мои ноги словно приварены к полу. Я отчаянно осматриваюсь в поисках укрытия, но такого нигде нет. Затем я остаюсь наедине с охраной, дымящиеся стволы их ружей смотрят в мою сторону. Затем раздается гром выстрелов, и появляются ослепительные вспышки.
