(Гарро): "Я Астартес Императора, — ответ последовал незамедлительно, — и я не могу этого изменить".
Сигиллит кивнул: "Но без цели Астартес — ничто. Воин без войны — вовсе не воин".
Вопреки собственным намерениям, Гарро почувствовал, как возвращается раздражение: "У меня есть цель. Что бы ни направляло нас — человеческая воля, судьба или некая высшая сила, я знаю вот что: есть некий замысел, по которому я остался жив, так же как был смысл в том, что я принес предупреждение, что был единственным, кто устоял, пока мои собратья приняли бунт всей душой". Он обвел рукой вокруг себя: "Но пока вы держите меня в этом загоне, вы не даете мне шанса его понять".
Когда глаза Малкадора встретились с его взглядом, по спине Гарро пробежал холодок, как если бы на его душу упала тень. В этот момент до него дошло, зачем Сигиллит внезапно затребовал его присутствие в этом месте.
(Малкадор): "Там будет видно, каким замыслам ты будешь служить. Действительно, ты Астартес, и этого не изменить. Но ты больше не в Гвардии Смерти. Ты призрак, тень, что пребывает меж светом и тьмой, пойманная посреди сумрака. И мне нужны такие люди".
(Гарро): "Тогда дайте мне задачу, Сигиллит. Я прошу лишь этого и ничего больше. Позвольте мне исполнить то, для чего я предназначен".
И, видя такое рвение, Малкадор дал Натаниэлю Гарро именно то, чего тот хотел.
***
В воображении Рубио разворачивался момент смерти его боевого брата. Он расслышал отзвуки голоса Миллиуса в порывах завывающих ветров Калта. Апотекарий выкрикнул предупреждение за мгновение до мощного взрыва, который разорвал его тело и окончил его жизнь. Рубио видел бегущего культиста, заметил в тот самый момент, когда в болтере кончились заряды. В эти драгоценные мгновения, пока он вставлял новый магазин и наводил оружие, ему не хватило скорости, чтобы спасти друга. Сцена смерти пылала, как злое клеймо, которым жгло его чувство вины.
Трагедия заключалась в том, что он мог остановить культиста. С болтером или без, Рубио мог сделать это усилием мысли, но сейчас такие вещи были под запретом. Когда-то, казалось, что в другой жизни, Рубио представлял из себя больше, чем сейчас. В настоящее время он был обычном Астартес из тактического подразделения, но раньше… раньше он гордо носил на наплечнике череп и свиток — эмблему звания кодициария, знак боевого псайкера на службе Ультрадесанта. Некогда Рубио и его собратья были грозой любого поля боя, и в его присутствии напрягались даже его товарищи-Астартес. Когда-то мощь варпа струилась с кончиков его пальцев, актиническое свечение телекинетических молний несло гибель врагам человечества, и неисчислимых противников сметало прочь чистой мощью его разума.
Но не сейчас, после собрания на Никее и издания Императором Decree Absolute. Многие полагали, что обладающие даром Рубио, или, как считали некоторые — его проклятием, отстояли от колдунов всего на один шаг. Их умы были открытыми дверьми для губительных сил, готовых дотянуться из тьмы и поглотить их. И на Никее, на почве страха или ревности, эти голоса в конце-концов одержали верх. На конклаве своих сыновей-примархов Император Человечества приказал, чтобы все псайкеры Легионов Астартес — каждый эпистолярий, кодициарий или библиарий — воздерживались от применения своих способностей и вернулись к несению обычных обязанностей рядом со своими боевыми братьями.
Рубио проявил преданность и послушание. Он сделал так, как ему приказали, сдав свой психический капюшон и силовой меч. Его официальный статус обнулился, он согласился на перевод и не испытывал сомнений. По крайней мере, поначалу. Но теперь, со смертью Миллиуса, он потерял покой. Каждым фибром своей души Рубио знал, что, позволь ему в полной мере использовать сверхъестественные способности, и Апотекарий все еще был бы жив. "И сколько еще других, — думал он, — чьих смертей можно было бы избежать, скольких врагов уничтожить благодаря мощи псайкера?"
(Гайюс): "Ты чем-то обеспокоен, брат?"
Рубио отвлекся от самокопания и обнаружил стоявшего над ним капитана Гайюса.
(Рубио): "Ничего важного, сэр".
Это была жалкая ложь и капитан видел это.
(Гайюс): "Я знаю, о чем ты думаешь, друг. И еще я знаю, что ты один из лучших Ультрадесантников, которыми мне выпала честь командовать — независимо от того, какие из своих талантов ты применяешь". Гайюс положил свою руку ему на плечо: "Отвага и честь, Рубио. Мы следуем слову Императора и Жиллимана до самой смерти".
(Рубио): "Отвага и честь, брат-капитан, — повторил за ним Рубио, но лозунг не вызвал отклика в его душе. — Просто я…"
(Голос): "Нарушитель!"
Его прервал неожиданный предупреждающий крик одного из Астартес за пределами баррикад. Был замечен нарушитель — воин, приближавшийся к рубежам обороны с оружием наготове. Гайюс бросился туда бегом, и Рубио последовал за ним, взводя болтер.
(Гайюс): "К оружию! Приготовиться к контакту с противником!"
Рубио разглядел в сумерках целеустремленно направлявшуюся к ним фигуру в силовой броне, чьи размеры невозможно было с чем-либо спутать. Ультрадесантикам сильно аукнулось предательство Несущих Слово, и они не собирались быть столь же доверчивыми во второй раз. Но, когда фигура вышла на свет излучающих сфер их баррикад, Рубио увидел не темную медь и эмблемы предателей, а броню цвета грозовых облаков.
(Рубио): "Астартес, но без цветов Легиона…"
Резким рубящим жестом Гайюс дал своим людям сигнал прицелиться и выкрикнул: "Именем Императора, остановись и изложи свои намерения!"
Фигура в сером неторопливо убрала болтер и оглядела шеренгу Ультрадесантников, каждый из которых был на волоске от того, чтобы пристрелить его.
(Гарро): "Капитан Гайюс, тебя непросто разыскать".
Пренебрегая нацеленным на него оружием, Астартес смело прошел через баррикады и встал лицом к лицу с командиром Ультрадесанта. Все, что Рубио мог сделать — это затаить дыхание, пока его психические чувства тянулись и оценивали новоприбывшего. И, возможно, воин почувствовал это, так как его шлем повернулся, и бездонные глазные линзы внимательно оглядели кодициария.
(Гайюс): "Назови свое имя и звание".
(Гарро): "Как пожелаешь, хотя гарантирую — они ничего тебе не скажут. Я Натаниэль Гарро, а что касается звания, то у меня его нет".
(Рубио): "Тогда кто ты?" Рубио разглядывал Гарро в течение долгого момента. "Ты стоишь перед нами в новенькой броне, лишенной символики, и это на поле боя, где враги — те, кого мы когда-то называли собратьями. Ты заигрываешь со смертью, Гарро, как какой-нибудь древний странствующий рыцарь".
