Это был именно что лик. Серебряный бок машины украшало потрясающе тонко выгравированное, в настолько мелких деталях, что Санджа не смог бы разглядеть некоторые элементы без своей аугметики, изображение священной эмблемы Адептус Механикус, получереп-полушестеренка Махина Опус. Но она была наложена на более крупный образ, другой череп, изображенный с аугметикой в глазу и во лбу, что, видимо, означало сервитора или определенный тип младших аколитов. Череп был вытянутым и стилизованным, его рот был открыт, и именно в эти раскрытые челюсти люминанты вложили пузырек.
Санджа затаил дыхание. Он услышал тихий щелчок и гудение двигающихся внутренностей машины, знак того, что ее дух помнил о своем долге. Почуяв этот дух, люминанты отлетели назад и в стороны, а двери часовни закрылись. Машина Гелиспекс собиралась приступить к операциям, призывая в свои электросхемы и наностеки сознание Бога-Машины, чтобы пустить в ход непостижимый интеллект Архимеханикус.
Санджа и Диобанн затянули жужжащую и стрекочущую молитву на машинном коде, которая эхом отдавалась от стен. Свет в часовне замигал, люминанты закачались в воздухе. А потом раздался тихий и ровный звук, похожий на вздох из глубин устройства, и все закончилось. Магосы выпрямились и переглянулись, двери в часовню и внешние двери за ними снова открылись. Сервиторы Диобанна по-прежнему стояли там в тех же позах.
Машина должна была отдохнуть, прежде чем раскрыть данные. Магосы стояли у подножия ее возвышения и ждали.
– Приношу вам свою благодарность, – наконец, сказал Диобанн. – В странствиях с Фраксом я многое повидал, но с этим ничто не сравнится. Присутствовать на таком ритуале – это опыт, который я и не чаял пережить.
– В этот храм совершают паломничество генеторы из трех секторов, – в голосе Санджи слышался оттенок самодовольства. – Семь месяцев назад сюда прибыл верховный лексмеханик Двенадцатого флота Техностражи и преподнес в дар сервиторов, писания и детали, благословленные на самом Марсе, чтобы получить право помолиться у подножия машины на протяжении ста минут и посмотреть на нее саму. Связь Гелиспекса с Богом-Машиной столь чиста, что он может выполнить семьдесят шесть миллиардов вычислений и наблюдений в секунду и обработать их еще за пять секунд. Такова честь, по традиции оказываемая Механикус роду Фраксов – при каждом наследовании их кровное родство подтверждает именно это великое устройство, и никакое иное.
– Вы достойны восхваления за то, что оберегаете его, магос, – сказал Диобанн. – И вы оказываете мне честь тем, что позволяете узреть ритуал своими глазами.
Он как будто напрягся при словах о подтверждении кровного родства.
– Знание суть святость, так нас учит Омниссия, – ответил Санджа. – Передача знаний избранным и помазанникам – великое таинство, которое возвышает нас всех в служении Машине.
– Истинные слова.
Они оба стояли рядом еще секунду, не в силах нарушить торжественность момента. Потом раздался тихий звук, и Диобанн огляделся в поисках его источника. Это были плиты из резного камня, из которых состоял ковчег Гелиспекса – они медленно закрывали собой само устройство. На глазах у магосов они встали на место и сомкнулись, так что линии стыков были почти не видны.
– Сейчас он отдыхает, – сказал Санджа. – Сегодня я и мои аколиты устроим церемонии очищения и освежим его дух, а потом оставим на некоторое время, чтобы он восстановился. Последние дни были для него довольно трудными. Магос Диобанн, не желаете ли вы присутствовать при этом, если вам позволят ваши иные обязанности?
– Это будет честью для меня, генетор-магос, благодарю.
Голос Диобанна звучал немного нервно, подумал Санджа, но это было естественно. Потом он повернулся к постаменту, из которого появились две суставчатые металлические руки, опутанные проводами: машина передала свои выводы машинам-прислужницам, а те, в свою очередь, готовы были передать их магосам. Санджа и Диобанн подошли к ступеням и преклонили колени, подсоединившись к ней каждый по-своему. Диобанн вывел тонкий отросток из угла своего глаза, нащупал на конце металлической руки рецептор и ввел отросток внутрь, а Санджа подвел одного из люминантов ближе, чтобы он взялся за вторую руку и начал трансляцию. Машины-прислужницы еще мгновение производили окончательную проверку информации, которой их удостоил сам Гелиспекс, а затем оба магоса закрыли глаза и приняли в себя поток данных.
Вихрь цветов взорвался и закрутился перед закрытыми глазами Санджи, в ушах затрещали и загудели звуковые коды, все чувства, которыми не обладал ни один неаугментированный человек, начали петь. Гелиспекс поднес кровь Петроны Фракса под пристальный взор предвечного Бога-Машины, и теперь магос видел то, что увидел он.
Перед ним плясали образы архивных данных, параллельные записи, перечисляющие все поколения рода Фракс. Машина помнила все операции, которые когда-либо производила, каждое прошение, с которым к ней когда-либо обращались. Она знала, что ее просят снова взглянуть на родословную Фраксов, и поэтому в умах магосов безмолвно расцветали знания о проверках, которые она совершала каждое поколение, а на их фоне проявлялся отпечаток крови этого нового наследника. Генный след, химический анализ вплоть до молекулярного, вплоть до субмолекулярного уровня, микрохимическая экспертиза, показывающая все факторы, влиявшие на кровь наследника – от генов, с которыми он родился, до пищи, которую он ел, болезней, которые пережил, солнечного света, который на него падал, различных вакцин и…
…и…
Стоп.
Со скоростью, порожденной страхом, странствующий магос Диобанн выдернул свое сознание из водоворота кода и зашипел от боли, вспыхнувшей в глазу от внезапного разрыва связи. Сервиторы у двери расступились, когда он пробежал между ними, а потом устремились следом, стуча по каменному полу рельефными металлическими копытами, которые он сам для них выковал.
Они покинули часовню, миновали одни двери, а потом другие, побежали по залу реликвий, где на них удивленно уставились два молодых послушника. Диобанн мрачно сконцентрировался на дальнем конце зала, где он сливался еще с двумя главными помещениями и превращался в пещеру с высоким потолком, высеченную в скале под Августеумом. Если ему удастся достичь уровня земли, то останется пройти еще три двери, чтобы выйти на площадь, где его ожидала механоповозка, купленная на деньги Фраксов. А потом, один с двумя легковооруженными сервиторами в целом мире, на который он никогда не ступал до этого дня...
Они добрались до кабины лифта, в которой ехал какой-то младший жрец. Он хотел было что-то сказать, но Диобанн жестом приказал ему выйти. Жрец попытался возразить, и Диобанн отдал одному из сервиторов короткий безмолвный приказ. Тот выпустил стилет из дополнительной руки и шагнул вперед. За две секунды клинок пять раз пробил череп жреца, а потом двери кабины сомкнулись за Диобанном, и они направились к поверхности.
