И тут он пропустил удар Бехарета в живот, который бы вскрыл его старую рану. Корландриль заколебался, в голове мелькнуло воспоминание. Он снова вернулся к ритуалу, приняв стойку Скрытый Коготь, и оттолкнул от себя обрывки воспоминаний.
Корландриль начал сначала, создав в воображении сферу спокойного сознания, но вместо того, чтобы надвигать ее на огонь своей интуиции, он попытался объединить их, сделать их одним целым. Парировав удар и проведя контратаку, он распознал движение, которое выбрало его тело, и спокойная сфера чуточку приблизилась. Он сделал мощный выпад — это была инстинктивная реакция на брешь в защите оппонента.
Медленно, постепенно Корландриль соединял две части своего сознания. Этот умственный процесс был еще далек от завершения, когда Кенайнат велел им прекратить поединок. Вернувшись в положение покоя, Корландриль закрепил в уме последний образ: сфера сознательного мышления частично затмила сферу воинского инстинкта, надеясь воссоздать его во время следующего поединка.
Бехарет склонил голову в знак высокой оценки и благодарности, в его взгляде сквозило понимание. Корландриль также выразил оппоненту свое уважение, не отрывая от него взгляда.
— Ты быстро идешь по Пути, делая шаги к тому, чтобы исполнить свою волю, — сказал Кенайнат, сделав знак остальным, чтобы они ушли. — Твоя душа отвечает на это, я чувствую, как она развивается, становясь цельной. Все мы сотканы из противоречий, многие наши стороны соперничают друг с другом, чтобы победить, но ни одна не может одержать победу. Ты должен стремиться к равновесию во всем, а не только в бою, чтобы снова стать цельным.
Кивнув, Корландриль остался безмолвным.
— Старайся сосредотачиваться, смотри на себя изнутри и подчиняй себе желание. Путь — это мудрость: управлять тем, что дразнит нас, найти подлинную свободу.
— А когда я справлюсь с этим, я освобожусь от своего гнева?
— Мы никогда не свободны от него, это означает не иметь чувств, мы надеемся управлять ими. Наши души парят высоко, на свирепом ветре чувства, который угрожает всегда. Научись усмирять этот ветер, планировать по нему куда пожелаешь и не пропадать.
— Никогда не думал, что мне будет не хватать плохих каламбуров Мина, — признался Корландриль.
Его взгляд упал на пустое место на скамье напротив. Покинув их узкий круг, бывший товарищ оставил в нем ощутимую пустоту. Архулеш, который сидел рядом с этим местом, также, казалось, чувствовал себя неуютно. Он ковырялся в остатках пищи на блюде и с отсутствующим видом смотрел за балкон Полумесяца Зарождающихся Столетий. Корландриль бросил взгляд через плечо. Внутри сине-зеленого пузыря, который удерживало невидимое поле, множество желтых облачных звезд прыгали вверх и вниз, а их тонкие придатки-усики носились в газовых потоках. Обычно это зрелище погружало тех, кто наблюдал за ним, в гипнотическое спокойствие, но Корландриль был взбудоражен.
— Какая досада, что Мин был вынужден покинуть нас, я чувствую, что отряд неполноценен, — сказал он, чтобы прервать неловкую тишину.
— Хорошо, что Мин отправился по другому Пути, — заявила Элиссанадрин. Она посмотрела на Корландрила. — Так надо. Мы двигаемся, мы растем, мы меняемся. От перемен тебе всегда было не по себе, не так ли?
Корландриль не ответил, хотя понимал, что она говорит правду.
— Держаться за прошлое заставляет нас ужас перед будущим, — провозгласил Архулеш. — Возможно, Корландриль опасается, что станет властолюбивым олухом!
— А ты чего боишься? — спросил Корландриль, в его голосе внезапно прозвучало раздражение. — Чтобы тебя всерьез принимали?
Архулеш явно обиделся, и Корландриль, ощутив укол вины, протянул ему руку в знак извинения. Архулеш отмахнулся, на его лице вновь заиграла улыбка.
— Резко, но, возможно, так и есть, — сказал он. Его улыбка слегка померкла. — Если я сам не могу относиться к себе серьезно, как же я могу ожидать этого от других?
— Ты — воин, а это — серьезнейшая ответственность, — сказала Элиссанадрин. — Конечно же, ты можешь пользоваться уважением за это.
Архулеш пожал плечами.
— В боевой маске — наверняка. Вот в остальное время… Я бы над собой смеялся, если бы это так не угнетало.
— Несомненно, ты стал аспектным воином, чтобы развить в себе серьезность, — заметил Корландриль.
Архулеш рассмеялся, но это был горький смех.
— Я стал им на спор, — заявил он и понуро опустил взгляд, тогда как остальные, нахмурившись, качали с недовернем головами. — Это правда. Я пришел к Кенайнату на пари. Думал, он меня отвергнет.
— Экзарх не может отослать тех, кто пришел к нему, — сказала Элиссанадрин.
— Жаль, что я этого не знал. Он оставил меня там, как и вас обоих, пока не покопался в моей душе и не поместил в нее семя, которое стал растить.
— Почему ты не ушел? — спросил Корландрил. — Я имею в виду, после твоего первого сражения?
— Я мог ступить на Путь Воина по ошибке, но я не такой эгоист, чтобы его так легко покинуть. Может быть, это урок, который мне был нужен. Все еще нужен.
Корландриль посмотрел влево, через ряд пустых столов и скамей, где сидел Бехарет и смотрел на парк и озера под пузырем с облачными звездами.
— А ты ничего не знаешь о его истории? — спросил Корландриль.
— Ничего, — ответил Архулеш. — Я больше знаю о Кенайнате, чем о Бехарете, а это — совсем мало.
— Думаю, он был одним из самых первых экзархов на Алайтоке, — произнес Корландриль. — Он сказал мне, что был не первым, но в Смертельной Тени их было немного.
— Это совпадает с тем, что я слышала от тех, кто когда-то сражался с ним, — добавила Элиссанадрин.
— Ты мог пойти на спор в какой угодно храм, почему же из всей галактики ты выбрал храм Кенайната? — спросил Корландриль.
— Не могу это обосновать, — ответил Архулеш, слегка пожав плечами, и нахмурился. — Он суровый начальник. Я говорил с воинами из других храмов, они тренируются вдвое меньше, чем мы.
— По мне, так лучше быть сверхтренированным, чем недотренированным, — сказала Элиссанадрин. — В бою, по крайней мере.
— Да, в бою — может быть, но мы носим наши боевые маски лишь такую малую долю жизни, что это кажется растратой времени.
— Он — серьезный, и мне это нравится, — заявил Корландриль. — Возьми, к примеру, Аранарху. Он кажется слишком нетерпеливым. Не думаю, что я мог бы доверять ему.
— Он был некогда Смертельной Тенью, — тихо сообщил Архулеш. — Я говорил с Аранархой несколько раз и думаю, что он слегка обижен на старого экзарха. Он не может уйти с Пути, посвященного кровавому служению Кхаину, но где-то в глубине души он злится на Кенайната за то, что тот позволил ему попасть в эту ловушку.
