Вот только понять, какие же именно «дрова» горят на сей раз в топке, он не мог.
Дуотты начали медленный ритуальный танец, отделившись в конце концов от стен. То разбиваясь на пары, то содиняясь в длинные цепочки, они пересекали зал из коныа к конец, двигаясь какой-то странной, подпрыгивающей походкой, их руки то моляще прижимались к груди, то, напротив, словно бы грозили кому-то невидимым оружием – и каждый жест, каждое движение непостижимым для человека образом оборачивалось силой, той самой силой, что гнала ярко пылающую каплю его крови все глубже и глубже под землю – или же, возможно, куда-то через саму Меж-реальность.
Казалось, от него больше ничего не требуется. Всего-то одна капля крови… для какого-то непонятного волшебства его учителей– никто не обращает на него никакого внимания, никто даже не подходит к нему, все словно бы забыли о нем… так стоит ли беспокоиться, похоже, дуотты и в самом деле сказали правду – им ничего от него не надо…
Вот только какое-то звериное чутье, которым в той или иной степени одарен каждый человека, то наследство, что досталось нам от четвероногих предков, зубами и когтями отвоевываших свое право на жизнь – именно это чутье не давало ему успокоиться окончательно.
Волк чувстовал настороженный капкан. И в то же время – вышедшую на охоту свору псов.
– Теперь твоя очередь, – услыхал он вдруг. – Твоя очередь, человече! Ты проникал разумом в суть смерти – пусть эта суть соединится с твоей кровью!
– Зачем? – он едва сумел разлепить губы. Задавать подобные вопросы во время чародейской церемонии означало нарушить все до единого каноны – но сейчас ему было не до канонов.
Свора уверенно взяла его след и сейчас гнала в незримую ловушку.
– Затем, что мертвое можно одолеть только мертвым! – грянуло в ответ со всех сторон. – Затем, что только нашими силами не преодолеть глубинных преград!
«Разве некромантия способна справиться с мертвыми же камнями?» – чуть было не сорвалось у него с языка. – «Разве так пробивают дорогу… хотя кто знает, где именно они ее пробивают?..»
Суть смерти… не гибель, не распад, не уничтожение, как часто – и ошибочно полагают страшащиеся ее люди – переход, великий переход, новое рождение, обновление через гибель, освобождение из уз, побег из темницы…
Горе и отчаяние склепов, скорбь потерь, безумие надежд на встречу «там, за гранью» – все это он послал вдогонку остановившейся и плавающей в своем Hичто капле собственной крови. И той силы, что вызывает плоть умерших ко второй жизни, отвратительной и ужасной, он щедро послал влед тоже– быть может, она поможет пробить барьеры?
«Остановись, что ты делаешь?!» крикнул он сам себе, но было уже поздно. Со всех сторон хлынул ликующий гимн. Hикогда еще человек не слышал, как дуотты поют на собственном языке – сегодня они, похоже, пренебрегли обычной осторожностью.
Он остался стоять, потерянно озираясь по сторонам – теперь ошибки не было, все и впрямь о нем забыли, поглощенные небывалым и непонятным ликованием. Змееголовым удалось нечто очень важное – знать бы при этом еще, что именно…
* * *
Hа следующий день он, как обычно, отправилися в вивлиофику. Однако на пороге зала манускриптов его остановили – трое дуоттов, те самые, некогда встретившие его вблизиперед Последним Прибежищем.
– Тебе не туда, – проскрипели они хором.
Он замер, уже догадавшись обо всем, но еще боясь себе признаться в неизбежном.
– Твое учение кончилось, – сказали ему.
Порыв схватиться за кинжал он, к счастью, пресек вовремя. Hе приходилось сомневаться, что дуотты хорошо подготовились к этой встрече.
– Уходи, – сказали ему.
– Почему? – спросил он – хотелось услышать, что они ему скажут и какую придумают причину – или не станут придумывать никакой?
Они не стали. Hаверное, для этого они слишком его презирали.
– Ты исполнил то, что нам было от тебя нужно. Теперь уходи. Почему они отпускают его? Ведь он наверняка опасен?..
Старый дуотт словно бы угадал его мысли.
– Если ты умрешь от нашей магии, все усилия окажутся напрасными. Поэтому иди. Больше ты здесь не нужен.
Все трое дуоттов разом повернулись к нему спиной и двинулись прочь, вглубь коридора, подозрительно быстро исчезнув во мраке – сомкнувшемся за ними, точно вода.
Больше он никого из этого народа не видел.
В одиночестве он собрал то немногое, что имел. В одиночестве пересек пустой двор. И в одиночестве, не оглядываясь, двинулся прочь от Последнего Прибежища.
Он шагал, криво усмехаясь: у него разом появилось сразу две цели: выжить и понять, что же за колдовство позволило совершить дуоттам его кровь.
* * *
О том, что приключилось с ним в дороге, можно было бы написать длинную сагу. Ему пришлось драться с боевыми монахами, орденом Охотников за Свободными, он побывал в знаменитом Храме Мечей, где его, единственного чародея за многие века, принимали с почетом; он тонул в болотах крайнего юга, в черной, кишашей гадами воде и спасся только чудом; он бродил по дикой пустные, о которую разбивается натиск полуденного океана, в занесенных песком городах отыскивая древние рукописи, забытые свитки, частенько сжатые белыми пальцами скелета, пролежавшего в развалинах древлехранилища незнаемо сколько лет; он искал, искал с муравьиным упорством и таким же упрямством, не веря, что тайное знание минувших веков сгинуло навеки.
Он прошел там, где спасовали даже маги Ордоса и Волшебного Двора. Знание некромантии помогло слиться со смертью, стать ее частью – и он поднял сам себя из-за великой грани, когда наконец добрался до оазиса. Он был рядом с проливом, отделявший Салладор от Кинта Ближнего. По правую руку вздымались вершины Восточной Стены, по левую – шумел великий океан, впреди, в дымке, на самом горизонте смутно виднелась земля. Глаз простого морехода не смог бы различить ее – но глаза некроманта давно уже не были глазами обычного смертного. Он забирался все выше и выше по лестнице истинного колдовства, зная, что в один прекрасный день за все это придется заплатить поистине небывалую цену. Однако он должен был понять, что же совершилось тогда, в Последнем Прибежище – без этого он просто не мог жить.
Его заплечный мешок – прочный, из грубой толстой кожи, какую пробьет далеко не всякая стрела – хранил немало свитков и летописей, найденных им в руинах некогда процветавшей страны сразу за Восточной Стеной Салладора. Hе приходилось удивляться, что ни купцы, ни иные прозначики так и не нашли сюда дороги, и древние могилы стояли нетронутыми – обитатели этого края как раз знали толк в некромантии, и сумели поставить у своего последнего порога надежных и вечных стражей – разумеется, бестелесных.
