Тревик уставился в пол. Он был уверен, что королева принимала Нусо Эсву как гостя. Но доказать это Джирвину и остальным можно было, лишь сделав то, что они просят.
– Хорошо, – сказал он. – Где эта голокамера?
Джирвин встал с дивана и выудил из кармана жилета маленький плоский предмет.
– Вот она, – ответил мидли, положив предмет Тревику на ладонь.
Тревик нахмурился. Устройство было меньше даже самого маленького из его пальцев.
– И это камера?
– Она самая, – подтвердил Джирвин. – Обрати внимание, что узором и цветом она схожа с твоим официальным жилетом хранителя чаши. Будучи закрепленной на нем, она не будет видна даже самому зоркому глазу.
Тревик был вынужден признать, что, по крайней мере, в одном тот был прав. Камера отлично сольется с формой. Кто бы ни был тот стромма, он прекрасно знал, как выглядит одеяние хранителя чаши.
– Как она работает?
– Тебе нужно прикоснуться к правому верхнему углу, когда ты окажешься в Гостевом доме, – сказал Джирвин. – Все остальное камера сделает самостоятельно.
– Только позаботься, чтобы, пока ты находишься в Доме, в объектив попало каждое произведение искусства Нусо Эсвы, – добавил циклинг.
– Будет сделано. – Тревик выпрямился. – И я добуду доказательства того, что королева действительно выбрала Нусо Эсву своим союзником. Тогда вы прекратите заниматься этой чепухой?
– Если добудешь, то прекратим, – пообещал Джирвин. – Но если будет доказано, что она попала в зависимость от Нусо Эсвы, наш очаг сопротивления лишь разгорится с новой силой.
Тревик сделал недовольное лицо. Как можно доказать то, чего нет? Но, очевидно, это лучшее, что он может сделать.
– Я верну камеру завтра в это же время, – пообещал он, вставая с дивана. – И после этого вы прекратите свои нападки.
– Согласны. – Циклинг наконец освободил дверной проем. – Прощай. Да будут сладки твои сон и трапеза.
– Да будут сладки твои сон и трапеза, – с замирающим сердцем ответствовал Тревик.
Спустя минуту он уже шел под странными небесами в направлении дома. Конечно, он прав. Конечно, королева вступила в союз с Нусо Эсвой по собственной воле, руководствуясь своим острым умом.
А если нет? Тогда – что это значит для нее? И что это значит для остальных квесотов?
И куда более животрепещущий вопрос: что будет с Тревиком, если его поймают на шпионаже в пользу Трауна?
У него не было ни малейшего понятия. Единственное, в чем он не сомневался – ему это явно не понравится.
Тревик плохо спал этой ночью, да и кусок не лез в горло. Поднялся он рано, с особой аккуратностью привел себя в порядок и прибыл на работу на несколько минут раньше положенного срока. Чаша для нектара ожидала его в зале приветствий рядом с паланкином королевы, в окружении рабочих, которые понесут двое носилок, и половины строя солдат охраны. Боросив прибыл несколькими минутами позже и молча занял свое место в меньшем из паланкинов.
Он идеально подгадал время – как и положено циклингу, служащему королеве личным помощником. Едва Боросив успел расположиться, внутренние двери распахнулись, и в окружении еще шести солдат в зал приветствий ступила королева. Она разместилась на своем ложе, и рабочие взгромоздили оба паланкина себе на плечи.
Тревик старался ничем не выдать нервозности, пока процессия проходила через двери и пересекала внутренний двор, направляясь к Гостевому дому.
После всех вечерних переживаний и беспокойного ночного сна день должен был принести желанное облегчение. Никто не заметил камеры, скрытой в узорах одеяния Тревика, и сделать нужные Джирвину снимки оказалось проще, чем он думал. К тому времени, когда королева отозвала своих солдат из оцепления вокруг Дома, и процессия вернулась во дворец на обед, Тревик заснял каждое из отобранных Нусо Эсвой произведений искусства. После обеда, когда все вернулись в Дом, чтобы продолжить переговоры с Эсвой, он сделал еще несколько снимков.
Между первым и вторым рабочими днями королевского хранителя чаши имелось существенное различие. Вчера все его мысли были заняты только тем, как стоять ровно и правильно держать чашу. Сегодня же, после всех этих странных речей Джирвина, он постарался прислушаться к беседе.
И вконец запутался. Ведь перед ним была сама Алая королева, признавшая пришельца достаточно разумным, чтобы проводить с ним часы за разговорами. Скорее всего, их беседа была недоступна даже мудрости и разуму циклингов, что уж говорить о мидли вроде него.
Но то, что ему удавалось понять, было весьма тревожно. Говорили о космических челноках, строительстве воздушных военных кораблей и об оружии, которое то ли уже спрятано, то ли вот–вот будет. Затем речь зашла о зонтичных щитах, ловушках и снова о тайном оружии.
В основном же разговор велся о смерти.
Но все это было не так уж важно. Значение имело лишь то, что королева не была пленницей Нусо Эсвы и других грозовласых.
Именно это Тревик и сказал Джирвину позже вечером, когда принес голокамеру. Джирвин ничего не ответил, лишь повторил обещание, что он вместе с остальными прекратит сопротивление, если запись подтвердит наблюдения Тревика. Задание, которого он не ждал и которое совсем не жаждал исполнять, наконец–то закончилось, и Тревик отправился домой.
Этой ночью его сон и трапеза взаправду были сладкими.
* * *
Проигрыватель издал какофонию из скрипов, щелчков и визжания.
– Пройдите в двери Гостевого дома, – перевел Ньяма, сосредоточенно подергивая ушами, пока он слушал запись, которую около часа назад доставил их связной–циклинг. – Окружите и защищайте гостей.
Прозвучал очередной скрип.
– Мы повинуемся королеве, – перевел Ньяма. Далее последовало тихое шуршание шагов и звук открывающейся и закрывающейся двери. – Они ушли, – добавил Ньяма, откинувшись на спинку кресла. – Дальше разговор должен вестись на Общем языке квесотов, который, я полагаю, вы в состоянии понять.
– В состоянии, – подтвердил Парк, бросив взгляд на Трауна, сидевшего во главе стола для переговоров. Гранд–адмирал сощурил свои пылающие глаза, полностью погрузившись в изучение предметов искусства из Гостевого дома, которые также присутствовали на записи. – А что вам известно о Солдатском диалекте, советник Ньяма? – уточнил Парк, запуская быстрый поиск по аудиотрекам.
Стромма фыркнул.
– Я его понимаю, – ответил он. – Что еще вас интересует?
– Советник Ньяма имеет в виду, – встрял посредник, – что его не знает никто, кроме королевы квесотов и ее солдат. Это в крайней степени тайный язык.
