- Что это, если не пытки? Тебе не помешало бы испробовать их на себе, - сказал Джейсен со слабой улыбкой. - Честно говоря, мне этого очень хочется.
Ее смешок прозвенел подобно связке стеклянных колокольчиков.
- Полагаешь, я не пробовала?
Джейсен непонимающе смотрел на нее.
- Возможно, тебя не пытают, - беззаботно сказала она. - Возможно, тебя учат.
Звук, который издал Джейсен - наполовину кашель, наполовину горький смех - напоминал скрежет ржавой пилы.
- В Новой Республике, - сказал он, - обучение не такое болезненное.
- Не такое? - Она снова наклонила голову, только теперь гребень окрасился зеленым. - Может быть, из-за этого ваши народы и проигрывают эту войну. Йуужань-вонги знают, что ни один урок не может считаться выученным, пока он не закреплен болью.
- О, несомненно. Чему же это научит меня?
- Преподает ли учитель? - возразила она. - Или постигает ученик?
- Какая разница?
Возможно, изгиб ее губ и наклон головы в совокупности составляли некое подобие улыбки.
- Это, в свою очередь, тоже вопрос, достойный размышления, да?
Был и другой разговор... до или после этого, Джейсен не был уверен. Он помнил себя распластанным в выемке кожистой стены, и захваты "объятий боли" осторожно перемещались по его телу мягкими лианами.
Вержер сидела рядом, и когда сознание возвращалось к нему, он мог припомнить, что она уговаривала его выпить из горлышка вытянутой, похожей на тыкву бутылки. Слишком измученный, чтобы спорить, Джейсен попробовал; но жидкость - простая вода, чистая и холодная - ожгла его горло, так что он подавился и все выплюнул. Вержер терпеливо намочила обрывок тряпки и дала Джейсену высосать воду, пока его горло не расслабилось настолько, что он смог снова глотать.
Необъятная пустыня у него во рту впитала влагу в мгновение ока, и Вержер намочила тряпку снова. Так продолжалось достаточно долго.
- Для чего нам дана боль? - пробормотала она некоторое время спустя. - Ты задумывался когда-нибудь об этом, Джейсен Соло? В чем ее значение? Многие из самых набожных наших хозяев верят, что боль - это удар плети Истинных Богов: так через страдание Истинные Боги учат нас презирать комфорт, наши тела, и даже саму жизнь. Я же сказала бы, что боль сама по себе - это божество: жестокий рулевой жизни. Боль хлещет кнутом, и все живое начинает двигаться. Главный инстинкт живого существа - избегать боли. Прятаться от нее. Если идти здесь больно, то даже гранитовый слизняк поползет в другом месте; жить - значит быть зависимым от боли. Быть превыше боли - значить быть мертвым, да?
- Не для меня, - бездумно ответил Джейсен, как только состояние его горла позволило ему заговорить. - Каким бы мертвым, по твоим словам, я ни был, мне по-прежнему больно.
- Ох, ну, в общем, да. То, что мертвые превыше боли - всего лишь вопрос веры, правда? Скажем так, нам нравится верить, что мертвые превыше боли, но есть лишь один способ узнать это наверняка.
Она подмигнула ему с улыбкой.
- Как ты думаешь, может ли боль быть также и главным принципом смерти в таком случае?
- Ничего я не думаю. Я просто хочу прекратить это.
Вержер отвернулась со странным сопящим звуком; на долю секунды Джейсен вообразил даже, что его страдания наконец тронули ее; и задался вопросом, сжалится ли она над ним теперь...
Но когда она обернулась к нему, в ее глазах светилась насмешка, а не сочувствие.
- Что я за дура, - прочирикала она. - Все это время я думала, что разговариваю со взрослым. Ах, самообман - это самый жестокий из обманов, не так ли? Я позволила себе поверить, что когда-то ты был истинным джедаем, а на самом деле ты всего лишь мокрый трясущийся птенец, орущий из-за того, что твоя мать не торопится накормить тебя.
- Ты... ты... - Джейсен запнулся. - Как ты можешь... после всего, что ты сделала...
- Что я сделала? О, нет, нет, нет, малыш из семьи Соло. Теперь речь идет о том, что сделал ты.
- Я ничего не сделал!
Вержер оперлась на стену в метре от него. Она медленно поджала свои птичьи колени, переплела пальцы, поднеся ладони к своему очаровательно усатому рту, и уставилась на него поверх костяшек.
После долгого, долгого молчания, в котором эхо выкрика "Я ничего не сделал!" звенело до тех пор, пока лицо Джейсена не начало пылать, он услышал:
- Именно.
Она склонилась ближе, будто решила поведать неприличный секрет.
- Не так ли ведут себя дети? Вопят, вопят, вопят, сжимают пальцы и колотят пятками... в надежде, что взрослый заметит и среагирует?
Джейсен наклонил голову, борясь с внезапно нахлынувшими горячими слезами.
- Что я могу поделать?
Вержер снова откинулась и засопела.
- В большинстве вариантов - висеть в этой комнате и страдать. И пока ты продолжаешь это делать, знаешь, что происходит?
Джейсен обратил на нее несчастный взгляд:
- Что?
- Ничего, - бодро сказала она и раскинула руки. - О, рано или поздно, я полагаю, ты начнешь сходить с ума. Если повезет. Однажды ты можешь даже умереть.
Ее гребень сложился и стал серым, как ствол бластера.
- В пожилом возрасте.
Джейсен уставился на нее с открытым ртом. Он не смог бы вынести еще одного часа в "объятиях боли", а она говорила о годах. О десятилетиях.
О всей оставшейся жизни.
Он обнял свои колени и уткнулся в них лицом, расплющив свои глазные яблоки о коленные чашечки, как будто хотел через них выдавить из головы весь скопившийся там ужас. Он вспомнил дядю Люка в дверном проеме навеса на Белкадане, вспомнил, каким печальным было у того лицо, когда он прорывался сквозь заслон йуужань-вонгов, захвативших Джейсена; вспомнил, как быстрым уверенным движением Люк сорвал имплантант послушания с его лица своим ненастоящим пальцем.
Он вспомнил, что дядя Люк не придет за ним на этот раз.
Никто не придет.
Потому что Джейсен умер.
- За этим ты все время приходишь сюда? - пробормотал он в свои скрещенные руки. - Чтобы злорадствовать? Унижать побежденного врага?
- Разве я злорадствую? Разве мы враги? - спросила Вержер озадаченным голосом. - И разве ты побежден?
Ее неожиданно искренний тон застал его врасплох; Джейсен поднял голову и увидел, что насмешка исчезла из ее взгляда.
- Я не понимаю.
- Это-то как раз ясно, - вздохнула Вержер. - Я дарю тебе подарок, Джейсен Соло. Освобождаю тебя от надежды на спасение. Разве ты не видишь, как я пытаюсь помочь тебе?
- Помочь? - ожесточенный смех Джейсена обернулся кашлем. - Тебе нужно подучить общегалактический, Вержер. На общегалактическом то, что ты сделала со мной, зовется другими словами.
- Да? Тогда, возможно, ты прав, и у нас всего лишь лингвистические разногласия, - Вержер опять вздохнула и уселась еще основательней, уперев руки в пол перед собой. Она перенесла на них весь свой вес, напоминая при этом больше кошку, чем птицу. Вторичные внутренние веки прикрыли ее глаза.
