В воздухе рябит от белых листков, они с шелестом срываются с полок, летят по замысловатым траекториям и стопкой укладываются на коленях некроманта-психолога. Сотни образов и фантазий, спроектированных на бумагу сквозь линзу чьего-то неспокойного разума.
- Что вы видите здесь? – Идет в ход первая проекция.
- Аморфное пятно. Серое.
- Это ясно. На что оно похоже?
- На аморфное пятно. Серое.
- Никаких ассоциаций?
Минуты две шут думает о том, что такое ассоциации и есть ли они у мертвых. Затем отвечает:
- На мозг похоже. Раздавленный.
- Хм… А вам приходилось видеть?
- Когда-то Крашер любил пьесу «Если бы у палача был молот». Я играл главную роль. Она заключалась в…
- Достаточно. А что вы видите здесь?
- Мозг. Не раздавленный.
- Эм… Еще какая-то пьеса?
- Нет, игра. Только после нее поданные почему-то умирали.
- Ну, бывает, а тут?
- Черная дыра. Та, что поглощает даже свет.
- Девять из десяти обычно видят тут дамское влагалище.
- Одно и то же.
- Правда?
- Ну, придворный поэт сложил таким образом очень красочную метафору. Он был талантлив, но не выдержал игры.
Доктор откладывает картинки в сторону. Он озадачен, шут спокоен. За окном пролетает комета.
- Вы позволите мне изучить вас с точки зрения моей второй специализации?
- Пожалуйста.
Доктор уводит шута на второй этаж, укладывает на кушетку, всю в засохшей крови, сковывает ремнями на замках. Фройн вооружается арсеналом патологоанатома. Тут и лезвия всех форм, пилы, реберные ножницы и даже зонд, сделанный почему-то в форме гигантского фаллоса. Ярко пылают хирургические лампы, гудят приборы с бешеными синусоидами на экранах. Помещение напоминает шуту комнату, в которой он впервые – очнулся? проснулся? восстал? – после смерти. Над ним стоял придворный колдун, и глаза его сияли торжеством. С таким же триумфом Фройн сейчас с треском натягивает резиновые перчатки.
Первый надрез. Второй. Третий…
- Невероятно! Все раны моментально затягиваются!
- Простите, я не специально.
- Вы можете не регенерировать столь быстро?
- Увы.
- У вас даже одежда восстанавливается.
- Она соткана из нитевидных микроорганизмов. Тоже мертвых.
- Поразительно! С вами можно писать диссертацию!
Фройн бросает скальпель и бежит за увесистым томом на столе в углу. «Справочник по некротехнологиям» - блестит золотом на черном корешке.
- Так-с… Ваша модель?
- РТ-1.
- Но… Но справочник заканчивается на РТ-0,75…
- Устаревшее издание.
Доктор багровеет. На его огромной голове вздуваются вены, синими змеями обвивают громадный череп под тонкой бледной кожей.
- Как же мне вас изучить?!
- Никак. Лучше посоветуйте, где мне найти людей. Хоть одного.
- Но… Но…
Фройн истерично кричит. Книга пролетает над шутом, ударяется о стену.
- Дурак! Ты еще не понял? Людей больше нет, сдохли все, как один. Я всю жизнь хотел изучать этих загадочных созданий. Но когда окончил институт, выяснилось, что они просто самоуничтожились! Теперь приходится с мертвецами маяться…
Шут молчит, озадаченный ситуацией. Из вежливого и спокойного ученого Фройн вдруг превращается в визгливое существо с вытаращенными глазами. Вздутые на его голове вены отчаянно пульсируют.
- Мне пора, - шут поднимается с кушетки, не замечая, как разрывает ремни.
- Стой! Не пущу!!!
- Я должен идти. Где-то наверняка еще есть люди, и я их найду.
- А ну лежать! Это кислота!!!
Мутная жидкость, она шипит и пузырится внутри колбы, когда ее хватает со стола доктор Фройн и угрожающе замахивается ею на непокорного пациента. Тот, в свою очередь, хочет лишь успокоить Фройна, отобрать колбу, поставить ее на место, но…
Хрусь…
Мертвые не умеют рассчитывать силу, особенно когда у живых столь хрупкие кости. Фройн лежит на полу со сломанной шеей. Разлитая кислота дымится на полу с яростным шипением. Шут смотрит, как растекается по плитам лужа, и думает о том, что она похожа на одну из ассоциативных картинок.
Аморфное пятно. Серое.
Жилы на голове доктора тут же сдуваются, а на бледнеющем лице так и леденеет маска злости и непонимания. Два крайних проявления одного и того же чувства.
- Прощай, Фройн.
По винтовой лестнице шут поднимается на третий этаж. Шут ищет выход на крышу, чтобы использовать на ней один из своих бубенчиков, но за стальной дверью мертвец обнаруживает полутемное помещение с хрустящим инеем на полу. Вдоль стен гудят холодильные установки, а посередине тянутся ряды жестяных ящиков, по форме напоминающих гробы. Крышка первого же оказывается не запертой…
- Привет, - говорит мертвец-который-стоит.
- Привет, - отвечает мертвец-который-лежит.
- Я – шут.
- А я – номер семнадцать.
И правда – на синей, испещренной грубыми швами груди выжжено паяльником «17». Чуть ниже – «РТ-0,3». Макушка срезана и закупорена пластиковой крышкой. В животе дыра, полная ярких электрических импульсов. Гениталии хранят следы изощренных ампутаций.
- Ты был человеком? – спрашивает шут.
- Не помню. Возможно.
- Остальные тоже не помнят?
- Мертвым память ни к чему.
Шут понимающе кивает.
- Ящик слева свободен. Можешь устраиваться, - добродушно предлагает номер семнадцать.
- Благодарю, я уже ухожу.
- Доктор Фройн тебе разрешает?
- Доктор Фройн мертв.
Лицевые мускулы номера семнадцать вздрагивают, будто от пульсирующего тока. Глаза на миг теряют стеклянный блеск. Удивление? Нет, мертвые не удивляются. Скорее – краткая нестабильность, вызванная резким переломом привычного порядка вещей.
- Фройн… мертв, как мы с тобой?
- Нет, мертвый, как нормальный мертвый. Ты и твои друзья теперь свободны.
Номер семнадцать со скрипом качает головой:
- Мы не можем покидать контейнеры без позволения Фройна.
- Значит, вы обрели долгожданный покой. Разве любой мертвый не хочет покоя?
- Мертвые хотят лишь одного. Мертвые хотят быть мертвыми. Если ты уходишь… На четвертом этаже есть пульт управления. Пожалуйста, сделай так, чтобы башня упала на звезду.
- Конечно.
Шут аккуратно закрывает контейнер, но в последний момент номер семнадцать поднимает руку и предупреждает:
- Не перепутай центр управления башни с Эм-машиной.
- Эм-машиной?
- Да, она на том же этаже и у нее тоже много рычагов и кнопок. Лучше их не трогай.
- А что она делает?
- Фройн исследовал нас, чтобы открыть формулу человеческой сущности. Он верил, что, загрузив эту формулу в машину, он в следующей жизни станет человеком.
- Это возможно?
- Не знаю…
Винтовая лестница – четвертый, последний этаж. Окна здесь круглые, сдерживающие бездну снаружи толстыми выпуклыми стеклами. Эм-машина похожа на гигантский мозг, извилины которого состоят из свернутых в узел труб, проводов и шлангов. Вся эта конструкция гудит, вибрирует, щелкает контактами. Сбоку в мозг врезана квадратная панель с шипящим дисплеем. На нем дрожит лицо Фройна, голова его в три раза меньше и покрыта пышными черными кудрями. Он улыбается, улыбается белыми ровными зубами. Шут наклоняется ближе к картинке и в какой-то момент видит вместо Фройна себя. Румяного, глубоко дышащего, с широко раскрытыми глазами…
