Филип Фармер - Личный космос

Он провел Шуптарта в комнату на шестом этаже. Она имела примерно шестьсот футов в длину и триста в ширину. В ней находились чучела животных и некоторых разумных существ из множества вселенных. Они прошли мимо прозрачного куба, в котором находилось, словно стрекоза в янтаре, существо, казавшееся полунасекомым, получеловеком. У него были антенны и огромные, но совершенно человеческие глаза, узкая талия, тощие ноги, покрытые розоватым пушком, четыре тощих руки, большая горбатая спина и четыре, как у бабочки, крыла, выступавшие из горба.

Несмотря на то, что нужно было торопиться, Шуптарт остановился посмотреть на незнакомое чудище.

— Этому экспонату десять тысяч лет, — сказал Кикаха. — Это квисвас, человек-жук, продукт биолаборатории Ананы, во всяком случае, так мне сказали. Господь этого мира совершил набег на мир своей сестры и приобрел несколько образчиков для своего музея. Этот квисвас, как я понял, был в то время любовником Ананы, но нельзя верить всему, что говорят, особенно когда один Господь рассказывает о другом. Все это, конечно, случилось давным-давно.

Чудовищно большие глаза пялились сквозь толстый пластик десять тысячелетий, на пять тысяч лет раньше, чем на Земле возникла цивилизация.

Хоть Кикаха и видел его раньше, он все равно почувствовал трепет, беспокойство и свою незначительность. Как сильно и умно сражалось это существо за сохранение своей жизни? Наверное, так же энергично и бешено, как теперь сражался Кикаха.

Потом оно погибло, как должен погибнуть и он тоже, и было превращено в чучело и поставлено взирать невидящими глазами на борьбу других. Все прошло…

Кикаха мотнул головой и поморгал глазами. Философствовать — дело хорошее, если ты занимаешься этим при надлежащих обстоятельствах, а теперешние к ним не относились. Кроме того, смерть приходит ко всем, даже к тем, кто избегал её столь же изобретательно, как и он.

Ну и что из этого? Стоило грызться и за одну лишнюю минуту, при условии, что минуты, прошедшие прежде, были стоящими.

— Хотел бы я знать, какой была история этого существа, — тихо произнес Шуптарт.

— Наша история придет к схожему концу, если мы не двинемся дальше, — отозвался Кикаха.

В конце стены он покрутил выступ, выглядевший таким же неподвижным как и другие украшения. Он повернул выступ на сто шестьдесят градусов вправо, потом на сто шестьдесят градусов влево, а затем дважды полностью повернул его вокруг оси направо.

Часть стены ушла в сторону. Кикаха испустил вздох, освобождаясь от вызванного неуверенностью напряжения. Он не был убежден, что правильно помнит код. Существовала большая возможность, что неправильная манипуляция приведет к чему угодно: от облака ядовитого газа до луча, разрезающего его пополам.

Он втащил за собой Шуптарта. Тот начал было возражать, а потом поднял крик, когда они упали в неосвещенную шахту. Кикаха захлопнул ему ладонью рот и скомандовал:

— Тихо! С нами ничего не случится!

Вихрь спуска унес его слова. Шуптарт продолжал рыпаться, но затих, когда их падение стало замедляться. Вскоре они, казалось, прекратили двигаться.

Внезапно стены вспыхнули, и они увидели, что все-таки медленно падают. Шахта в нескольких футах над ними и в нескольких футах под ними оставалась темной. Свет сопровождал их по мере спуска.

Затем они очутились на дне шахты. Там не было ни пылинки, хотя из-за темноты наверху и безмолвия возникало такое ощущение, словно это место сотни лет не видело ни одного живого существа.

— У меня все-таки могло отказать сердце, — сердито сказал тевтон.

— Мне пришлось так поступить, — возразил Кикаха. — Если бы ты знал, что тебе предстоит упасть, ты ни за что бы не пошел сам по себе. Это означало бы требовать от тебя слишком многого.

— Ты-то прыгнул, — не согласился Шуптарт.

— Разумеется. Я много практиковался в этом. У меня тоже не хватало духу, пока я не увидел, как Вольф — Господь — несколько раз проделал это. — Он улыбнулся. — И даже на этот раз я не был уверен, что поле включено. Колокольники могли вырубить его. Разве это не сыграло бы с нами хорошую шутку?

Шуптарт, казалось, не считал это забавным.

Кикаха переключился с него на болеё важное занятие. Для того, чтобы выбраться из шахты, требовалось отстучать по стенке код костяшками пальцев.

Часть стенки отодвинулась, и они вошли в хорошо освещенную выбеленную комнату площадью примерно в тридцать квадратных футов.

Она была голой, за исключением дюжины полумесяцев, вделанных в пол, и дюжины, висевших на стене. Полумесяцы не имели меток.

Кикаха поднял руку, сдерживая Шуптарта.

— Больше ни шагу! Эта комната опасна, если не совершить ритуал без малейших отклонений. Я же не уверен, что помню его весь.

Тевтона прошиб пот, хотя воздух был прохладным.

— Я собирался опросить, почему мы сразу не пришли сюда, — произнес он, — вместо того, чтобы тащиться по коридору. Теперь я понимаю.

— Будем надеяться, что ты будешь понимать и в дальнейшем, — двусмысленно сказал Кикаха.

Он сделал три шага вперед прямо от входа, затем пошел боком, пока не поравнялся с красным правым полумесяцем на стене. Он раз повернулся кругом и пошел к полумесяцу, жестко вытянув правую руку под прямым углом к полу. Как только кончики его пальцев коснулись полумесяца, он объявил:

— Порядок, солдат. Можешь теперь гулять, как тебе нравится — так мне представляется.

Но, изучая полумесяцы, он перестал улыбаться и проговорил:

— Один из них доставит нас через врата в арсенал. Но я не помню, какой. Второй справа или третий?

Шуптарт спросил, что случится, если выбрать не тот полумесяц.

— Один из них — не помню, какой — отправит нас в центр управления, — ответил Кикаха. — Его бы я и выбрал, если бы имел при себе лучемет или думал, что Колокольники не оборудовали в центре управления сигнализацию, поднимающую тревогу в случае появления добавочной массы, и если бы знал, какой именно этот полумесяц. Другой отправит нас прямиком обратно в подземную тюрьму, откуда мы только что выбрались. Третий отправит нас на Луну, четвертый — на уровень Атлантиды. Я не помню точно, что сделают другие, за исключением того, что один выкинет тебя во вселенную, являющуюся, мягко говоря, нежелательной.

Шуптарт вздрогнул и сказал:

— Я храбрый человек. Я доказал это на поле брани. Но здесь я чувствую себя, словно ребенок, заблудившийся в кишащем волками лесу.

Кикаха не ответил, хотя и одобрил про себя искренность Шуптарта.

Он не мог решиться относительно второго или третьего полумесяца.

Он должен выбрать один из них, потому что обратно по шахте не подняться Она, подобно многим маршрутам во дворце, была односторонней.