Экзодин Нова — Эльдарские Рыцари /Exodine Knovah — Eldar Knights/ — мифические благородные эльдары, которые увели первых экзодитов к спасению до Падения. Некоторые каэлорские учёные относят происхождение название Нэвир к этому слову.
Экстернис /Externis/ — эльдары не с Каэлора.
Эла‘Ашбэль /ElaʹAshbel/ — сестра Найса Ансгара и дочь Бедвира (предположительно от другой, неизвестной матери — ходят слухи о его свидании с прекрасной Владычицей Айони). Дитя-провидица невероятной силы. Она, по видимости, находится под опекой Синнии в Доме Провидцев Ютран. Она славится своими необычными и потрясающими сапфирно-синими глазами.
Эсдайнн — Маг, то же Рунный певец /Esdainn-Warlock, Rune-singer/ — говоря обычным языком Каэлора, это означает любого псайкера со склонностями (и обучением этим искусствам в Храме Аспекта) к войне и насилию. Эмоциональная окраска слова, по-видимому, весьма негативная. Любопытно, что каэлорцы, кажется, соединили этот термин с названием, данным сказителям историй или рунным певцам, в особенности с теми из них, которые имеют отношения к великим мифическим циклам, где содержатся рассказы о героизме, войне и сражениях.
Самым известным из них является молодой Диох Эпона, который, несмотря на свою молодость, уже является мастером своего дела. По-видимому, в каэлорской культуре, любой, посвятивший свой разум битве (даже историям о сражениях), подвергается осуждению. Необычное отсутствие различий между реальным насилием и относящимся к насилию может давать пищу для дальнейших размышлений.
Юнгир /Yungir/ — раса, против которой вели войны Древние и эльдары. Согласно каэлорскому мифу, самый великий из Юнгир, Каэлис Ра — приносящий смерть и тьму — впервые был уничтожен в эпическом сражении Каэла Меншей Каином с помощью копья-молнии, которое изрешетило собственное тело юнгира ядовитыми серебряными частицами, навсегда изменив его внешний облик в подобие жнеца с косой, однако Каэлис Ра никогда не может умереть по-настоящему, поскольку он и есть воплощение смерти. Каэлорская версия мифического цикла Рождение Страха рассказывает, как воющая и яростная сущность Каэлиса Ра, исторгнутая из его физического тела смертельным ударом Каина, пронеслась по материуму и проникла в саму суть расы эльдар, заражая их всеобъемлющим страхом смерти. Для некоторых это пагубное влияние стало чем-то вроде слир.
В бесконечной пустоте межзвездного пространства, там, где ближайшие звезды казались лишь слабыми точками, был мир-корабль. В мире-корабле была темная комната, а в темной комнате была слепая провидица, и в голове у той слепой провидицы были видения столь ужасающие, что рассказать о них вряд ли кто-нибудь смог бы.
Были времена, когда она могла увидеть что-нибудь двумя способами — не только сознанием, но и глазами. Но способность видеть в обычном понимании слова была украдена у нее тем, кто явил ее разуму нечто настолько омерзительное, что глаза провидицы стали сочиться кровью.
Слепота практически не беспокоила ее, глаз не хватало самовлюбленной и гордой части ее души, потому как, судя по комплиментам, что она получала всю свою жизнь, они были весьма красивы.
А темнота была создана нарочно. И речь шла не столько о свете в ее комнате, сколько о том, что именно сейчас ее сознанию требовалось привыкать к темноте. По повелению своей хозяйки, слуги должны были держать лампы незажженными, оставив провидицу наедине с собой.
Мир-корабль, как и положено миру-кораблю из тех, что еще бороздили бесплодные просторы галактики, был стар. Он был стар даже по стандартам эльдар. Для человеческого ума попытка постигнуть его возраст была бы добровольным сумасшествием. Однако, провидица заставляла себя размышлять на манер тех, с кем ей приходилось иметь дело на данный момент — нужно думать как люди, чтобы лучше их контролировать. Ее логическому мышлению приходилось впадать в быстрые неестественные эмоциональные припадки, которые причиняли почти физическую боль. Провидица недоумевала, как млекопитающие Терры, с их краткими, неистовыми жизнями, варварскими технологиями и недалекими умами вообще смогли стать влиятельной силой во Вселенной. Они размножались, как грызуны, ссорились, как дети, и распространялись, как насекомые. В людях не было глубины; даже лучшие из них имели опасно низкий уровень понимания истинного предназначения своей способности быть и ощущать.
Она изучала людей осторожно, ужасаясь их грубым мотивам и недостатку культурной зрелости, шокируясь мимолетностью их жизней. Она видела их высокое искусство и слышала музыку, одарив своим презрением и то, и другое за недостаток основательности. Наблюдая за тем, как они воюют, провидица смеялась над мелочностью их побед и карикатурностью их мужества.
В древние, древние времена, до того как Каэлор стал запущенным, рассыпающимся подобием самого себя, воины аспекта высмеивали ее возню с млекопитающими Терры. Но где теперь те воины, где их величие, некогда потрясавшее ныне опустевшие колоннады мира-корабля? Лишь несколько знающих эльдар, таких как она, понимали, что люди — единственные пешки, оставшиеся в этой игре на их стороне.
Она гадала, кого же люди видели в ней? Богиню, без сомнения. В их глазах, будучи намного выше любой человеческой самки, он представляла собой стройную и величественную женщину. Большой иронией мироздания было такое поразительное сходство людей и эльдар, а ведь все ее совершенство могло ввергать человеческих мужчин в отчаяние и становиться причиной настоящих войн.
Ей нравилась эта мысль. Млекопитающие Терры, стенающие от ее немыслимой красоты.
А она тоже рыдала. Рыдала кровью. За разлагающийся мир-корабль, за всех исчезнувших и погибших сородичей. Ее плач был следствием того, что она видела надвигающуюся угрозу.
Ее звали Эла’Ашбель, Ясновидица.
Она решила, что ее имя можно произнести человеческим ртом.
— Эла’Ашбель, — старательно подражая человеческой речи, произнесла провидица. — Эла’Ашбель.
Да, похоже, люди смогли бы озвучить ее имя. Оно не лежало за пределами их физиологических возможностей, как Ллю’Жнеасс или Амт Ут’Дбаегд. Но они не смогли бы проинтонировать его правильно. Оно звучало бы грубо, как собачий лай.
Перед потерей зрения ее дар ясновидения был сильным, управляемым. Эла’Ашбель вызывала видения по собственной воле. Но теперь она была надломлена, находясь в неразрывной связи с породившим ее миром-кораблем — так же повреждена. Видения приходили, не спрашивая, и не приходили, когда она пыталась их вызвать. Иногда, их не было довольно долго.
Когда-нибудь они перестанут приходить вовсе.
Эла’Ашбель надеялась и молилась о том, что ей удастся завершить свою работу до наступления этого момента.
Или все будет потеряно.
«Сегодня все будет хорошо» — твердила она себе. Все знаки благоприятствовали этому. Сегодня, она могла бы попробовать увидеть что-нибудь, и дело, наконец, продвинется дальше. Она начала вслух произносить имена, надеясь, что это поможет призвать соответствующие видения. «Сантос. Гельфрих. Малакайр».
Провидица усмехнулась про себя, поняв, что скорее всего, своим эльдарским языком неверно выговаривает их, совсем недавно пеняя за это же людям. Имена какие-то странные. Пустые, бессмысленные. Просто звуки. «Сантос»? Ну, что это за имя? «Стертый шрам» на эльдарском, самое близкое. Зачем кому-то, даже млекопитающим Терры, называть кого-то «Стертый шрам»? А «Малакайр», одним неверным слогом отстоящее от эльдарского аналога какого-то «прудика»? Эти имена вообще что-нибудь значат?
«Сантос. Гельфрих. Малакайр» — снова произнесла провидица. Это имена ключевых игроков в ее игре. Вообще их было пятеро. Один, «Гарзулк», не был человеком, это имя принадлежало зеленокожему, но не поэтому Эла’Ашбель не называла его. Что-то не так было в этом имени, не нравилось ей это «Гарзулк». Как только провидица пыталась его произнести, за ним приходил какой-то отзвук, как эхо другого имени. Что-то такое, что пряталось за «Гарзулк», что-то, похожее на истину под прикрытием фальши. Что-то, что никак не давалось, потому как хитросплетения умов зеленокожих представлялись ей еще более странными и непонятными, чем людские.
Пятое имя когда-то было человеком, однако Четыре Силы выковали из него нечто собственное на своей адской наковальне. Имя звучало как «Эреб», и провидица не осмеливалась произносить его вслух, зная, что стоит ей это сделать, и тут же ее разум оплавится от пекла преисподней, а сама она окажется на полу, корчась в невыносимой агонии. Сущность этого самого «Эреба» и было тем, что когда-то ослепило ее.
