И все же по пути в столицу, преславный город Дайре, она не смогла не сделать небольшой крюк. Неллас был невдалеке, туда она в свой час и добралась без всяких происшествий.
Эммель— Зораг. Она должна была найти этого человека. Быть может, Трогвар у него, и он в безопасности — надежда на это все еще сохранялась в сердце принцессы.
Вот и памятные башни, привычная толчея у ворот, городовая стража пропускает в город торговцев, землепашцев и прочий люд, торопившийся на торг, — урожай в этом году выдался изобильный, рыночные ряды ломились от товара…
Пока Арьята жила у Царицы Маб, лето миновало, прошла и большая часть осени. Давно были убраны хлеба, расстелен лен по полям, посеяны озимые…
В добротной одежде, отдохнувшая, поправившаяся, принцесса ничуть не напоминала теперь ту исхудавшую, бледную, с безумным огнем в глазах оборвашку, что брела три с лишним месяца назад по просторам Халланского королевства. С небрежным видом она уплатила входную пошлину, не глядя сунув серебряную монету стражнику, — золото Царицы Маб тотчас вернуло и прежние, казалось бы, уже накрепко забытые дворцовые привычки.
Отыскать дом старого сэйрава не составило труда. Вскоре принцесса, пытаясь унять бешено колотящееся от волнения сердце, негромко постучала в ворота.
Дом Эммель— Зорага претерпел разительные изменения. Заново перекрытая кровля, новое парадное крыльцо, тщательно застекленные окна, выкрашенные стены… Все в этом доме прямо-таки кричало о достатке его обитателей.
Что угодно госпоже? — вырос перед принцессой вышколенный слуга в новенькой, с иголочки, ливрее.
Угодно видеть почтенного Эммель— Зорага! — с достоинством ответила Арьята.
Ее пригласили войти. Обширная прихожая была выстелена драгоценными коврами из стран Южного Хьерварда; вдоль стен, как на параде, выстроилась тяжелая мебель черного дерева.
Хозяин велел спросить, как ваше имя, почтенная? — вновь появился слуга.
Имя мое — Арьята. — не поворачивая головы, надменно бросила принцесса. Для нее этот ничтожный человечишка, состоявший в услужении у других, вообще не существовал.
Лакей ушел, с удивлением косясь на принцессу и что-то бормоча себе под нос; Арьята осталась стоять, нетерпеливо ударяя себя ладонью по бедру, — ее, наследную принцессу, держали в прихожей.
Наверху раздались торопливые старческие шаги. Отпихнув ошеломленного слугу, теряя туфли и на бегу пытаясь запахнуть дорогой халат алого бархата, по ступеням лестницы сверху почти слетел Эммель— Зораг, Запыхавшись от неимоверного для него усилия, он секунду вглядывался в лицо принцессы, а потом вдруг упал передней на колени.
Где мой брат? — медленно произнесла Арьята. — Где принц Трогвар?
И старый сэйрав, не поднимаясь с колен, принялся рассказывать. Однако стоило ему произнести имя Дор— Вейтарна, как принцесса вскрикнула, побледнела и зашаталась, как будто ноги отказались держать ее.
Все потеряно. Все. Оборвалась последняя ниточка, Единственный человек, знавший о судьбе малыша, сгинул в подземельях Черного Ордена. сгинул в пожаре, который вольно или невольно, но разожгла именно она, принцесса Великого Халлана!
Эммель— Зораг подхватил ее под локоть, крикнул слуг, велев отвести гостью отдохнуть в самые лучшие покои, как он выразился, «этого недостойного дома»…
Арьята не помнила, сколько времени она пролежала вниз лицом, уткнувшись в пуховую подушку. Она не плакала, слезы у нее давно уже высохли. Она лишилась последней капли надежды. Дор— Вейтарна не стало, а Трогвар, наверное погиб либо когда койары штурмовали дом старого волшебника, либо после, уже в крепости, испепеленной ее, Арьяты, собственными стараниями.
А потом она встала; одернув одежду, принцесса шагнула к двери, однако створки тотчас распахнулись ей навстречу, и в комнату поспешно всунулся хозяин дома, неуклюже пытаясь поклониться на ходу.
Ваше высочество желает покинуть этот дом? — Глаза старого сэйрава ловили малейшее изменение выражения лица принцессы.
Желаю, — отрубила Арьята.
Все мое имущество и вся моя жизнь в полном распоряжении вашего высочества, — еще ниже склонился Эммель— Зораг. — Я не изменял его величеству, вашему батюшке, не изменю и вам! Возьмите меня с собой, я кровью искуплю свою вину.
Ты даже не знаешь, что я собираюсь делать! — возразила принцесса.
Что бы ни сделали вы, ваше высочество, я постараюсь помочь, чем только смогу.
— Хорошо, — медленно произнесла Арьята. — Я намерена вернуть себе престол. Сейчас я собираюсь в столицу, чтобы там осмотреться на месте.
Значит, я поеду с вами, — решительно заявил старый сэйрав. — Я довольно отсиживался и боялся. В Дайре у меня найдется пара-тройка старых приятелей: глядишь, чем и пригожусь вашему высочеству! На том и порешили.
Дорога от Нелласа до Дайре ни в малейшей степени не походила на тот путь, что проделала Арьята с семьей после переворота в столице. Тогда они в ужасе бежали куда-то в неизвестность, скрываясь под чужими личинами, теперь же они ехали, блюдя достоинство знатных сэйравов, останавливаясь в лучших придорожных гостиницах; Арьята вновь наслаждалась угодливостью слуг и завистливыми вздохами трактирных девушек. Она понимала, что это нехорошо, что она долго была такой же, как и они, зарабатывая себе хлеб насущный игрой на лютне, но ничего, не могла с собой поделать. Как огнем жгла одна мысль: изменники… все вокруг изменники… Верны остались лишь четверо — Эммель— Зораг, Дор— Вейтарн, баронесса Оливия да еще старая Ненна.
И все же наблюдательная Арьята не могла не видеть, что народу стало жить действительно легче. Ослабло бремя налогов; укрощено было лихоимство баронов; писари и судейские, к полному изумлению Арьяты, исполняли свою службу как должно, не вымогая бесконечные приношения; даже всемогущие храмы Молодых Богов поумерили свои аппетиты — жреческая десятина была урезана втрое. Многие, подавшиеся было в разбой, возвращались к прежним занятиям, и им не поминали прошлого или тому подобного. Даже. пьяных на деревенских улицах стало меньше.
После урожайного года землепашцы расторговались, на плечах парней и девок из народа замелькали обновки, их было как никогда много; повсюду играли свадьбы, по-настоящему веселые свадьбы, да вовсю стучали топоры плотников, возводивших то тут то там новые бревенчатые хоромы.
Арьята атаковала вопросами Эммель— Зорага.
Да, дела как-то на лад пошли, — с некоторой неохотой признался он. — Околдовали народ наш. что ли? Давеча слуга мой тарелку разбил в былое время ему бы пяток плетей, а тут я только рукой махнул. А он — нет бы радоваться хозяйской милости — денег где-то занял и мне такую же тарелку на следующий день притащил…
