Андрей покраснел. Майор выдержал театральную паузу и снова заглянул в записи.
— Жажда знаний настолько велика, что посещает лекции не только по своей специализации, но и по антропологии. Очень дружен с парой студентов мединститута, специализирующихся по психиатрии. Настолько дружен, что готовится с ними к экзаменам и по возможности посещает практические занятия… Широкий круг интересов, не правда ли? Ботаника, антропология, медицина…
Майор цепко взглянул на студента. Андрей молчал. А что тут скажешь? Мог бы и догадаться, что рано или поздно его занятия заинтересуют КГБ. Все-таки не зеленый школьник… Вопрос в том, к чему это приведет. Вытурят с факультета? Или, хуже того, заставят стучать на сокурсников и преподавателей? Андрей мысленно застонал, глядя, как майор роется в пухлой папке.
— А тема вашей курсовой, если не ошибаюсь, — тот прищурился и пошуршал бумагами, — ах, вот она! «Перспектива выращивания кукурузы в Тувинской Автономной Советской Социалистической Республике». Прекрасная тема! И прекрасное место для производственной практики, не так ли? — Он демонстративно покопался в папке и извлек пачку исписанных с обеих сторон листов бумаги.
Андрей узнал свой почерк и почувствовал, как пол уходит из-под ног. Он знал, что его сосед по комнате, на вид простой, как валенок, только выглядит глуповатым. Но что деревенский увалень по кличке Короед окажется стукачом… Черновик статьи, которую Андрей писал урывками, тайком, лежал сейчас на столе перед майором, и черт знает чем это все могло кончиться. «Вот тебе и оттепель, — панически подумал Андрей. — С факультета точно погонят. А может, и вовсе посадят». Он прикрыл глаза.
— «Роль психоактивных растений в шаманских практиках», — процитировал майор. — Результаты, надо сказать, впечатляющие, хоть и сыроватые. Собирались добрать материал этим летом?
Андрей взял себя в руки и кивнул.
— Я считаю, что эта тема может оказаться важной, — проговорил он с отчаянной храбростью, едва разлепив онемевшие губы. — Для медицины и для… ну, других областей…
Он побоялся прямо сказать о том, что результаты его исследований в первую очередь пригодятся разведке и контрразведке. Да и не нужно было ничего объяснять. Если это понятно Андрею — то уж тем более понятно этому тертому мужику в звании майора.
— И вообще… — проговорил Андрей, начиная горячиться. — Я проводил исследования в свободное от основной работы время и на свои деньги и собирался представить результаты, как только… как только…
Майор добродушно улыбнулся.
— Ну, ну, не стоит так волноваться, — сказал он. — Однако ближайший сезон вам придется обойтись без тувинских шаманов. У меня есть для вас кое-что поинтересней. Вам же нравится в тропиках? Помнится, в Лаосе вы сетовали, что плохо знаете ботанику.
Андрей молча смотрел под ноги. «Сволочь Короед, — думал Андрей, — и об этом донес». Паркетный пол был старый, потемневший, и на нем темнели пятна — то ли вина, то ли реактивов, то ли крови. В Лаосе паркета не было. Там полы были земляные, и их тоже покрывали загадочные пятна…
— А знаешь, зачем родители таскали тебя в поход по Саянам? — внезапно спросил майор. Андрей машинально кивнул, но майор продолжал: — Они хотели как бы случайно устроить встречу с шаманом. Он зарезал черного петуха… Удивительно, — пробормотал майор как бы в сторону, — эти шаманы и колдуны, чуть что, бросаются резать черных петухов. Никакой фантазии. Но ведь работает! Своим здоровьем и жизнью ты, Андрей, обязан знахарю. Оттого у тебя и интерес к этой области. Думал, мы не знаем? Твои родители до сих пор считают, что им удалось сохранить тайну, но ты бы мог и не быть таким наивным.
«Вот так… Мама. Отец. Что теперь с ними будет? Растерзают на бесконечных собраниях? Заставят положить на стол партбилеты? У отца проблемы с сердцем, да и мама уже не слишком здорова…»
— Я готов… — выдавил Андрей. — Если надо искупить…
«Боже, что я несу, — мелькнула мысль. — Какое искупление? Чего? Что за детский сад…»
Но страх за родителей не отпускал, парализуя и лишая способности думать.
Майор раскатисто захохотал.
— Не надо ничего искупать, — весело ответил он. — За родителей не волнуйтесь, за несознательность и суеверность сейчас всерьез не наказывают. И кстати… возможно, мы позаботимся о том, чтобы ты продолжил образование и смог заниматься наукой. И я сейчас не о кукурузе говорю. Ты же хочешь двигать науку?
Андрей замороженно кивнул.
— И опыт помощи братским странам у тебя есть. Ты для нас находка, Андрей. Сынок, у Родины есть для тебя великое дело.
Андрей, пошатываясь, вышел из кабинета и слепо пошел прочь. Когда-то он постоянно терялся в запутанных, полутемных коридорах биофака, полных неожиданных запертых дверей и лестниц, и сейчас вновь чувствовал себя первокурсником, не понимающим, куда он идет. Он знал только, что не может выйти на улицу — там слишком светло, а ему хотелось спрятаться, стать невидимкой. Андрей шагал и шагал, сворачивая наугад; застывшее, как ритуальная маска, лицо могло напугать кого угодно, но здание факультета опустело, и Андрей никого не встретил.
Всеведающий майор не знал одного: Андрей боялся и ненавидел магию. Он до сих пор помнил лицо шамана, его удушающий запах, гортанное пение… Помнил мучительную неловкость и стыд родителей, старательно отводящих глаза. Шаман излечил тело мальчика, но повредил душу. Родители, убежденные коммунисты, доведенные до отчаяния болезнью сына, так и не смогли простить себе этот поступок. Андрей вырос под грузом вины перед ними — ради его здоровья родителям пришлось переступить через себя, и никто в семье не смог этого забыть.
Его острый интерес к шаманизму был интересом убийцы. Он хотел разобрать волшебство на части, разложить по полкам, стреножить трескучими научными терминами. Изучить, чтобы уничтожить — или хотя бы нейтрализовать. Андрей никак не мог понять, поможет ли ему дело, предложенное майором, или сведет с ума.
Андрей очнулся в виварии, полном резких запахов и звуков, освещенном яркими лампами. В руке дрожал тетрадный листок с адресом, по которому ему нужно было явиться завтра. Беседа, инструкции, прививки. Академический отпуск в университете «по семейным обстоятельствам». Курсы выживания, изучение языков и обычаев, знакомство с уже собранными материалами. Самолет. Африка.
Андрей с трудом попал в карман пиджака, чтобы спрятать листок. Пальцы ощутили какую-то бумагу.
Это был билет в Новокузнецк — в общем-то, шанс сбежать. Можно было бы спрятаться в каком-нибудь угольном поселке в области. Конечно, его найдут, если захотят, но захотят ли? Вряд ли он уникален; одна из кандидатур, не более.
Устроиться шахтером. Бросить учебу, бросить надежды. Оказаться один на один с тоской и стыдом.
Андрей медленно изорвал билет в клочки и просунул их сквозь прутья ближайшей клетки. Огрызки бумаги медленно просыпались на опилки, и тут же с насеста спрыгнула большая птица и боком подскочила к нежданному дару.
Андрей смотрел, как черный петух склевывает остатки билета, и безумно ухмылялся.
В тот вечер он решил напиться. К полуночи Андрей обнаружил себя в комнате, набитой счастливыми однокурсниками, — затиснутым в угол кровати, на которой сидели еще пятеро, со стаканом портвейна в руке. Табачный дым плотными сизыми слоями качался под потолком. Все орали, девчонки заливались визгливым смехом; что-то шаркнуло Андрея по уху — он поднял глаза и обнаружил, что двое сидят на шкафу, болтая ногами. «Слушайте! — орал кто-то. — Да дослушайте же, чуть-чуть осталось!» Кто-то перевернул бутылку, и она с дробным грохотом покатилась по вздувшемуся паркету, оставляя полумесяц густой красной жидкости. «Да дослушайте же!» Андрей стал слушать. «Через год я прочел во французских газетах! — надсаживаясь, выкрикнули под ухом. — Я прочел и печально поник головой! Из большой экспедиции к Верхнему Конго! До сих пор ни один не вернулся назад!»
Рука Андрея дрогнула, и портвейн расплескался на чью-то спину.
