Удовлетворенный, он опустил посох и оперся на него, чувствуя, как подкашиваются ноги. Он пристально смотрел на свою опору. Зеленые кристаллы испускали явственное сияние. Плечи Джоаха расслабились. Он сделал это! Он привязал энергию к посоху.
Все, что осталось, — это привязать посох к себе, чтобы обрести полную власть над его возможностями. Сплетение Снов само по себе не могло дать ему ту привязку, в которой он нуждался. Была необходима более глубокая связь, и он знал способ: было одно старинное заклятье, правда, за него нужно было заплатить немалую цену — как и за все, что дает большое могущество. Но что такое несколько потерянных зим, когда столь многое было украдено у него? К тому же он уже сталкивался с этим заклинанием прежде, когда Елена наложила его на старый посох Грешюма, «перековав» его. Так почему бы и не попробовать еще раз? Почему не наложить его своей собственной рукой на этот новый посох, полный энергий сна?
Чтобы бросить вызов Грешюму, ему было необходимо мощное оружие и умение пользоваться им. И был лишь один способ быстро получить это умение.
Он должен превратить этот посох в оружие крови.
Джоах внутренне подготовился, сконцентрировавшись на красных каплях, стекающих по поверхности посоха. Это не было особенно сложное заклинание — проще, чем вызывание магического огня. Медлить его заставляло другое — цена. Он помнил, как внезапно старше стала Елена.
Но слишком поздно было отступать. Не дожидаясь момента, когда он откажется от этой идеи, Джоах высвободил заклятье в потоке слов и воли.
Эффект наступил незамедлительно. Он почувствовал, как часть его жизненной силы вышла из него и через его кровь ушла в посох.
Задыхаясь, он упал на колени. В глазах помутилось, но он отказывался отдавать себя тьме. Он дышал глубоко, хватая ртом воздух, словно тонущий человек. Наконец зрение прояснилось. Пещера медленно поворачивалась.
Джоах положил посох на колени и уставился на свою руку, сжимающую дерево. Как и его сестру, заклятие состарило его немедленно. Ногти на его руках стали длинными и загибались; кожа сморщилась. Действительно ли стоило приносить в жертву отпущенные ему зимы?
Он поднял свой посох. Серое дерево теперь стало белым как снег. Зеленые кристаллы, пылающие энергией снов, ярко выделялись на его поверхности, как и кровь, вытекающая из сжимающей его иссохшей руки. С каждым ударом его сердца кровь стекала по дереву дальше, связывая дерево и тело, приковывая посох к его владельцу.
Джоах заставил себя подняться на ноги. Когда Елена «перековала» старый посох Грешюма, Джоах стал искусным в обращении с ним. Будет ли это так и на сей раз? Даст ли это ему, как он надеялся, способность управлять магией сна, вплетенной в посох?
Закатав рукав плаща, Джоах стал рассматривать обрубок своей правой руки, которую он потерял из-за кровожадного чудовища Грешюма. Если Джоах сможет исцелить руку, тогда, возможно, есть надежда — не только для него, но и для них всех. Великая война наступала, и Джоах не хотел оставаться дома вместе с детьми и немощными.
Он потянулся к посоху. Когда обрубок его запястья коснулся окаменелого дерева, Джоах усилием воли направил свою магию — на этот раз не сплетая, а ваяя.
Из обрубка запястья возник фантом кисти. Призрачные пальцы сомкнулись на посохе. Ноги Джоаха подгибались, но он использовал свою связь с посохом через кровь, чтобы дотянуться до энергий сна. Постепенно эфемерная рука становилась материальной, обретая осязаемость. Пальцы, только что бывшие призрачными, вернулись на место. Джоах мог чувствовать ими дерево, из которого был сделан посох, и острые края кристаллического камня.
Он поднял посох своей изваянной из сна рукой и задержал ее в воздухе. Кровь продолжала питать посох через его призванную магией руку.
Сон действительно стал материальным!
Он чувствовал дрожь силы внутри себя. Темная магия и энергии сна, соединившись, были в его распоряжении! Он вспомнил девушку с глазами цвета сумерек, и его губы шевельнулись в клятве отмщения. Он найдет Грешюма и заставит его заплатить за украденное, заставит их всех заплатить за все, что Джоах потерял среди песков.
Джоах опустил посох, затем перевязал раненую руку, снова взял посох и сжал его, укрепляя связь между плотью и окаменевшим деревом. По мере того как кровь покидала белое дерево, оно вновь становилось серым. Отныне он будет хранить свое новое оружие крови в секрете.
Джоах поднял правую руку и пристально посмотрел на кисть, изваянную из стихийной энергии. Как бы там ни было, не стоит никому ее видеть. Возникнет слишком много вопросов… И, кроме того, это заберет драгоценную энергию. Взмахнув рукой, он распустил сплетенный рисунок, и, словно задутая свеча, кисть перестала существовать, вновь став всего лишь сном.
Опираясь на посох, Джоах направился к выходу из пещеры.
Еще придет время открыть свой секрет. Но сейчас ему следует хранить это знание внутри своего больного сердца, рядом с памятью о девушке с рыжеватыми волосами и самыми нежными на свете губами.
* * *
Елена сидела в кресле в своей комнате возле догорающих к утру углей. Остальные сидели или стояли возле камина. Трое слуг принесли кружки с кофе и расставили блюда, полные еще теплых овсяных бисквитов, нарезанных ломтиками яблок, сыра и свинины со специями.
Эррил встал возле ее плеча. Если бы Елена повернула голову, ее щека коснулась бы его руки, сжимавшей спинку ее кресла. Но сейчас было не время полагаться на его силу. Елена села прямо, сложив руки на коленях. Ее лицо выражало беспокойство. Один месяц…
Арлекин Квэйл ждал у огня, вглядываясь в угли, словно хотел увидеть какое-то знамение в их последних отсветах. Он теребил серебряный колокольчик на своем камзоле, ожидая, когда слуги уйдут.
Гам, поднявшийся на совете после сообщения чужеземца, сделал невозможным продолжение. Разразившись гневными выкриками и отказами верить, собрание оставалось глухо к попыткам его урезонить.
Но спустя минуту собрание было отвлечено тревожными колоколами. Весть о том, что эльфийский корабль-разведчик упал в море, дошла до них быстро. Елена объявила, что военному совету необходимо сделать перерыв.
Эррил что-то пробурчал, стоя рядом с ней.
— Где Мерик?
— Он будет здесь, — ответила Елена.
Словно доказывая ее слова, раздался стук в дверь. Один из покинувших до этого комнату слуг открыл дверь, впустив эльфийского принца. Мерик вошел и поклонился, обведя присутствующих быстрым взглядом.
Верховный Килевой Кровавых Всадников сидел в кресле напротив Елены, перекинув свою длинную черную с проседью косу через плечо. Его сын Хант стоял рядом с ним. Он был высок и держался очень прямо, а его татуировка в виде сокола блестела в свете очага.
