Талос покачал головой.
— Я пришел не за этим.
— Тогда что тебя привело?
— Вариэль, я пришел поговорить с тобой, как брат с братом. Вдали от ушей моего Легиона и твоего Ордена.
Корсар прищурил бесстрастные глаза.
— И при этом ты стоишь… как вы там говорите? Облаченный в полночь? С твоего доспеха на меня взирает крылатый череп Нострамо, а на моей броне сжатая рука Гурона.
— Это наблюдение? — Талос улыбнулся под маской-черепом. — Или предостережение?
Вариэль не ответил.
— Ты даже не показываешь лица.
— Здесь слишком ярко.
— Ну, тогда говори.
— Ты — брат Первому Когтю. Эта связь была выкована на Фриге и оставалась нерушимой два десятилетия. Прежде чем продолжить, я должен знать, намереваешься ли ты соблюсти клятву, которую давал той ночью.
Вариэль редко моргал. Талос это уже замечал и подозревал, что такая привычка особенно деморализовывала смертных. Он гадал, выработал ли Вариэль эту особенность со временем, или же она была природной тенденцией, ставшей более заметной после имплантации геносемени.
— Для меня Фрига была почти тридцать лет назад. Говоришь, для тебя всего лишь двадцать? Интересно. У варпа чудесное чувство юмора.
— Клятва. Вариэль, — произнес Талос.
— Я не клялся на Фриге. Я дал обещание. Есть разница.
Талос обнажил меч, оружие отбросило на пустые стены блики яркого света.
— Все так же один из самых изысканных клинков, что я видел, — почти что вздохнул Вариэль.
— Он спас твою жизнь, — сказал пророк.
— А я спас твою всего несколько недель тому назад. Можно было бы сказать, что мы квиты, а мое обещание исполнено. Скажи, ты все еще видишь сны об эльдар?
Талос кивнул, но ничего не добавил.
— Вне зависимости от того, спас ты мою жизнь или нет, мне нужна твоя помощь.
Наконец Вариэль поднялся на ноги и направился к крайней секции рабочего места — стерильной раковине, окруженной стойками с инструментами и жидкостями. С большой аккуратностью он отсоединил перчатки, снял их и стал медленно-медленно мыть и без того идеально чистые руки.
— Ты хочешь, чтобы я предал свой Орден, не так ли?
— Нет. Я хочу, чтобы ты предал их, обокрал их и бросил их.
Вариэль медленно моргнул, словно млеющая на солнце ящерица.
— Бросить. Интересно.
— Более того, я хочу, чтобы ты присоединился к Первому Когтю. Ты должен быть с нами и вести эту войну в составе Восьмого Легиона.
Вариэль вытер руки чистым полотенцем.
— Переходи к сути, брат. Что ты затеваешь?
Талос извлек из поясного подсумка ауспик. Переносной сканер, на котором остались следы десятилетий использования, знавал и лучшие времена, однако, будучи активированным, работал достаточно неплохо. На маленьком экране появилось двухмерное изображение, первоисточник которого Вариэль немедленно узнал.
— «Пагубное наследие», — произнес апотекарий. Он поднял взгляд, впервые попытавшись встретиться глазами с пророком. Это удалось, пусть и через глазные линзы собеседника. — Я гадал, узнаешь ли ты его происхождение, а если узнаешь — будет ли это тебя волновать.
— Меня оно волнует, — Талос деактивировал ауспик. — Это наш корабль, и после Виламуса он вновь окажется в руках Восьмого Легиона. Но для того, чтобы отбить его, мне нужна твоя помощь.
С наплечника Вариэля на Повелителя Ночи косилось растянутое безглазое лицо Калласса Юрлона. На жесткой коже все еще красовалась звезда Пантеона, чернота которой выделялась на тусклом персиково-розовом цвете содранной плоти.
— Допустим, я согласился… Что бы от меня потребовалось? — спросил Вариэль.
— Мы не можем штурмовать крейсер, заполненный Красными Корсарами. Мне нужно, чтобы шансы сместились в нашу пользу еще до того, как абордажные капсулы попадут в цель.
— Знаешь, большая часть его экипажа — все еще нострамцы, — говоря, Вариэль не смотрел на Талоса. — Выжившие. Омоложенные офицеры, которых ценят за опыт. Дети первого поколения изгнанников вашего сгинувшего мира. Повелители Ночи едва ли являются братством благостно-добрых хозяев, однако подозреваю, что многие предпочтут холодные объятия дисциплины Восьмого Легиона хлыстам погонщиков рабов Красных Корсаров.
Он фыркнул.
— Возможно, они даже помогут тебе захватить корабль. Но не навигатор. Эзмарельда точно человек Гурона.
Талос не попался на приманку.
— Мне нужна твоя помощь, брат.
На какое-то время апотекарий прикрыл глаза, наклонившись над рабочим местом и опустив голову. Из-под брони доносилось глубокое дыхание, от которого плечи вздымались и опадали с гудением работающего доспеха.
Изо рта Корсара раздался какой-то шум, и он содрогнулся. Талос уже чуть было не спросил, что не так, но Вариэль снова издал этот звук, и его плечи затряслись. Когда апотекарий отошел от стола, его глаза сияли, а мертвые мускулы губ растянулись в пародии на улыбку. Он продолжал издавать звук — нечто среднее между повторяющимся ворчанием с придыханием и тихим криком.
Впервые за десятилетия Вариэль Живодер смеялся.
Дверь снова открылась, и он поднял голову, хотя ему и потребовалось несколько попыток, чтобы заговорить.
— Еженедельный глоток воды? — с ухмылкой спросил он на готике.
Отозвавшийся голос говорил на нострамском.
— Как я погляжу, они все так же держат тебя тут, будто пойманную шлюху.
Рувен издал сдержанно-удивленное рычание.
— Пришел второй раз поиздеваться надо мной, брат?
Талос присел возле пленника с урчанием работающего доспеха.
— Не совсем. Я поговорил с Корсарами насчет твоей судьбы. Они собираются скоро тебя казнить, поскольку больше не могут ничего вырвать из твоего разума.
Рувен медленно выдохнул.
— Не уверен, что смогу снова открыть глаза. Мои веки не препятствуют свету, такое ощущение, что они приросли, — он дернул оковы, но это был слабый раздраженный жест. — Не позволяй им убить меня, Талос. Я лучше умру от клинка Легиона.
— Я тебе ничем не обязан.
Рувен улыбнулся, потрескавшиеся губы раздвинулись, обнажив больные зубы.
— Ага, это так. Так зачем ты пришел?
— Мне хотелось кое-что узнать от тебя, Рувен, пока ты еще жив. Что ты выиграл от того, первого предательства? Почему ты отвернулся от Восьмого Легиона и облачился в цвета Сынов Гора?
— Мы все сыны Гора. С нами его наследие, — Рувен не сдержал пыла в голосе. — Абаддон — это Погибель Империума, брат. Его имя шепчет триллион перепуганных душ. Ты слышал легенды? В Империуме даже верят, что он клонированный сын Гора. И на то есть причины. Империум падет. Возможно, не в этом столетии, и может быть, даже не в следующем. Но он падет, и Абаддон будет там, попирая сапогом горло обескровленного трупа Императора. Абаддон будет там в ночь, когда Астрономикон сгинет и Империум, наконец, погрузится во тьму.
