— Это дом.
Гхола отнял ладонь от ее руки, отодвинулся в сторонку, терпеливо ожидая, словно его выключили за ненадобностью. И все же… он наблюдал.
Чани медлила у входа, ей мешало что-то непонятное, незнакомое, не имевшее имени. Тут и в самом деле был ее дом. В детстве она била здесь скорпионов в свете плавающих ламп. Но что-то переменилось…
— Не хотите ли сразу отправиться прямо в собственные апартаменты, госпожа? — предложил гхола.
Схватки, словно только и дожидались этого приглашения, снова скрутили ее живот. Чани попыталась скрыть боль…
— Госпожа… — мягко напомнил о себе гхола.
— Почему Пауль опасается за меня, боится моих родов? — спросила она.
— Это естественные опасения.
Она приложила ладонь к покрасневшей щеке.
— Но он не опасается за детей!
— Госпожа, он не может подумать о ребенке, не припомнив вашего первенца, убитого сардаукарами.
Она вглядывалась в плоское лицо, ничего не выражающие металлические глаза. Действительно ли перед ней Дункан Айдахо? Может ли это создание быть другом? Правду ли говорит гхола?
— Вам нужно к врачам, — настойчиво сказал гхола. Чани снова почувствовала в его голосе беспокойство о ней. Она вдруг ощутила, что разум ее остался без всякой защиты, открытый любым впечатлениям.
— Хейт, я боюсь, — прошептала она, — где мой Усул?
— Государственные дела задерживают его, — прошептал гхола. Она кивнула, представив себе весь этот правительственный аппарат, сопровождавший их на целой стае орнитоптеров. И вдруг поняла, что встревожило ее: в сиетче пахло иными мирами. Клерки и слуги Императора принесли запах собственной пищи, духов и одежды. Чуждые ароматы пробивались сквозь привычные запахи сиетча.
Скрывая горький смешок, Чани осадила себя. Присутствие Муад'Диба изменило даже запах дома. Муад'Диб изменяет все, чего коснется!..
— Он не смог освободиться… есть неотложные дела, — произнес гхола, неправильно определив причину ее колебаний.
— Да… да, понимаю. Я сама летала в этом рое, Припоминая полет из Арракина, она невольно призналась себе, что и не рассчитывала уцелеть. Пауль настоял на том, что сам будет пилотировать топтер. И — слепой — привел машину к сиетчу. После этого она уже и не знала, может ли он удивить ее чем-нибудь еще.
Боль стянула живот.
Гхола заметил, как она вздохнула, как напряглись ее щеки и проговорил:
— Пришло ваше время?
— Я… да. Началось.
— Больше медлить не следует, — решительно сказал гхола и, взяв ее за руку, повлек за собой по коридору.
Почувствовав, что Хейт запаниковал, она попыталась придержать его:
— Время еще есть. Он словно не слышал:
— Дзенсунниты рекомендуют при родах, — говорил он, ускоряя шаги, — максимально собравшись, ждать, не имея цели… Не следует противиться тому, что происходит. Сопротивляться — значит заранее готовиться к поражению. Попытки добиться цели — это ловушка; избегай ее. Только так ты обретешь желаемое.
С этими словами они вступили в ее покои. Подтолкнув ее вперед за занавеси, гхола выкрикнул:
— Хара! Хара! У Чани началось! Зови врачей!
Сразу забегали слуги. И в суете этой Чани успела вновь ощутить себя изолированным островком спокойствия… но боль возвратилась.
Оказавшись выставленным наружу, Хейт обдумал собственные поступки — и не мог не удивиться им. Он словно покоился во времени, в той точке его, где любая истина не абсолютна. И паника была причиной всех его поступков, он понимал это. Не потому, что Чани могла умереть, нет, а потому, что Пауль тогда придет к нему, исполненный горя…
Любимая его… ушла… ушла…
Из ничего не получится что-то, — напомнил себе гхола. — Откуда же такой страх?
Ощутив, что его способности ментата вдруг притупились, он испустил долгий прерывистый вздох. Тень легла на его разум. Во мраке, охватившем душу, он чувствовал лишь, что ждет, ждет какого-то абсолютного звука… пугающего треска ветки в джунглях, за спиной…
Вздох сотряс его тело. Опасность на сей раз миновала.
Понемногу приводя в порядок свои силы и постепенно преодолевая ментальные барьеры, он впал в ментат-транс. Хейт вынудил себя к этому, такой способ не лучший, но необходимость заставила. Внутри него призрачными тенями задвигались люди. Он только транслировал всю информацию, с которой знакомился. Существо его наполнили вероятности. Рядами шествовали они, а мозг сравнивал, оценивал…
На лбу гхолы выступил пот.
Нечеткие мысли как пушинки уплывали во тьму. Незамкнута система. Ментат не мог функционировать, не сознавая, что данные его образуют такую систему. Ограниченному знанию не охватить бесконечный объем. Поэтому разум должен слиться с бесконечностью… на мгновение.
В памяти словно вспыхнуло… перед ним сидел Биджас, озаренный каким-то внутренним огнем.
Биджас!
Почему этот карлик имеет какое-то отношение к нему?
Хейту казалось, что он балансирует на краю бездонной пропасти, просчитывая свои действия вперед, анализируя все последствия.
— Принуждение! — задохнулся он. — Я запрограммирован, чтобы вынудить его…
Посыльный в синей одежде миновал Хейта, помедлил и спросил:
— Вы что-то сказали, господин? Глядя в сторону, гхола буркнул:
— Я сказал все.
Жил-был мудрец, катись, слеза, —
Раз он шагнул на песок,
И пламя выжгло ему глаза
И опалило висок.
Тогда он узнал, что навек ослеп,
Но вовсе не возрыдал.
Просто он будущее прозрел,
Решил — и святым стал.
Детские стихи из «Истории Муад'Диба»
Пауль стоял над сиетчем. Пророческое зрение говорило, что сейчас ночь, и лунный свет обрисовывает гробницу на вершине, по левую руку от него. Место было полно воспоминаний, первый его сиетч, тот самый, где они с Чани…
Не надо думать о Чани, — одернул он себя.
Открывавшееся ему видение свидетельствовало о переменах вокруг. Вдалеке справа появилась пальмовая роща, серебристо-черная линия арыка пересекала дюны, наметенные сегодняшней бурей.
Вода, текущая посреди Пустыни!
Пауль подумал о водах иного мира, о реке на его родной планете — Каладане. Тогда он даже понять не мог, что подобный поток — сокровище, даже если это просто мутные воды, текущие через засыпанную песком котловину. Сокровище.
Сзади, осторожно кашлянув, подошел помощник. Пауль не глядя протянул ладонь к увеличительной планшетке с одним листом металлобумаги на ней. Движение это было неспешным, как поток в канале посреди песка. Видение все текло, но Паулю все больше не хотелось двигаться вместе с ним.
