— Возьми камень… куда он указывал вначале.
— Куда?
Ответом стало завывание ветра в его ушах. Толчук отступил назад. Он тяжело дышал.
— Нет.
Он знал, что все расслышат верно. Образ растворился в тени.
— Сделай это… в память о твоем отце.
Толчук стиснул кулаки. То, о чем его просили, было невозможно, но он согласился.
— Я попытаюсь, отец.
Тени потонули в сиянии. До него донесся последний шепот.
— Ты похож на свою мать. — Сияние камня поблекло. — Я ухожу счастливый, зная, что мы оба продолжаемся в тебе, сын мой.
После чего на холодном граните остался лежать тусклый камень.
Толчук не мог двигаться. В кристалле не осталось ни единого блика. Потом он придвинулся к нему, сгреб его в свои когтистые пальцы и положил на колени, баюкая Сердце своего народа.
Толчук сидел без движения, пока солнце не опустилось за западный горизонт, только случайная слеза скатилась по его щеке. Когда башню окончательно проглотила тьма, Толчук поднес камень к губам и поцеловал его граненую поверхность.
— Прощай, отец.
* * *
Джоах торопливо шел по пустынным залам, молясь о том, чтобы успеть сбежать. Его дыхание было неровным, изысканные одеяния покрылись слоем пыли от нежилых коридоров. Он остановился и на мгновение прислушался. Он не услышал никаких звуков преследования. Удовлетворенно замедлив шаг, он промокнул платком лоб. Это все уже слишком!
С левой стороны была маленькая пологая лестница, и он ступил на нее. Его плечи обтирали стены по обеим сторонам. Очевидно, это старая лестница для служек, слишком узкая для регулярного передвижения. Он одновременно перешагивал через две ступеньки. Если бы ему только удалось добраться до главного зала, а оттуда путь на кухню он мог отыскать с закрытыми глазами. Живот жалобно заурчал при мысли о краюхе хлеба и миске тушеного мяса. Его скорое бегство стоило ему обеда, но это была небольшая плата.
Джоах проскочил последние ступени лестницы и протиснулся сквозь узкий дверной проем. Уже издали он был оглушен гамом, доносившимся с кухонь: котлы кипели, жир шипел, поверх организованного хаоса гремел рев главного повара. Двойные двери кухни немедленно распахнулись перед ним. Языки пламени от стройных рядов духовок сверкали на стенах, словно при закате солнца. Из их недр доносился аромат запеченной крольчатины. Свежий хлеб наполнял воздух запахами, смешанными с ароматами жаренной с луком косули. Джоах тронулся в ту сторону, будто охваченный чарами темных магов. Забыв про свое исступленное бегство мгновение назад, его ноги сами двинулись по направлению шумов и ароматов.
Он шагнул в кухню, натолкнувшись на молоденькую посудомойку с темно-рыжей косой, торчащей из-под накрахмаленного головного платка. Она сильно стукнула его, искренне приняв за одного из кухонных рабочих, пытающихся утащите больше, чем простая буханка хлеба.
— О! Пошел вон, олух! Я тебе не девчонка из таверны. — Джоах получил удар локтем в грудную клетку раньше, чем успел схватить ее за руку и завладеть ее вниманием. — Получай!
Она обернулась, наконец получив возможность увидеть его. У нее была смуглая кожа цвета темной бронзы, очень гармонирующая с пышными золотыми локонами. Ее глаза медленно осмотрели его снизу вверх от черных сапог, изысканных серых штанов до изумрудного цвета шелковой рубашки с серым плащом, лежащем на правом плече.
Впав в панику, она упала на колени.
— Лорд Джоах!
Ее крик привлек много посторонних глаз. Шум на кухне внезапно затих.
Джоах покраснел и совершенно слился с цветом своих огненно-рыжих волос. Он поставил девушку на ноги, но ее ноги были непослушны. Она напоминала безвольную куклу. Он сам вынужден был придерживать ее.
— Я не лорд, — сказал он. — Я работал на тех же самых кухнях.
— Да, он работал! — раздался глухой голос. Огромный человек протиснулся сквозь онемевших кухонных служек. Поверх его вздутого пуза был надет накрахмаленный фартук. Его щеки были красными от пекла. Это был главный повар. Джоах знал его еще со времен поклонения Грешюму. Великан размахивал своей большой деревянной ложкой над головой несчастной посудомойки. — И если вы все сейчас же не вернетесь к своим обязанностям, я хорошенько начищу вам задницы.
Толпа вокруг них рассеялась, за исключением девушки. Она сделала один шаг назад, но не более того. Ее глаза были широко распахнуты.
Повар перекинул половник в другую лапу.
— Я не думаю, что вы здесь внизу собрались, чтобы испортить чей-то ужин.
Джоах обратил все свое внимание на тяжеловесного человека.
— Не могу поверить, что ты все еще здесь. Как ты выжил на острове во время владычества темных магов?
— Э, даже чудовища и темные маги нуждаются в еде. — Он потер пальцами клочок кожи на своем левом глазу. Этой заплатки раньше на его лице не было. Джоах увидел небольшой багровый шрам, спускающийся со лба и исчезающий под повязкой. — Конечно, всегда нужно быть уверенным, что их мясо не пережарено, если ты понимаешь, что я имею в виду. — Отблеск забытого ужаса вспыхнул в добрых глазах великана, но быстро исчез, уступив место шутливому тону. — Так чем я могу помочь моему маленькому лорду?
— Я никакой не лорд, — повторил Джоах с усталой усмешкой.
— Это не совсем то, что говорят в округе. Я слышал, что ты наследный принц людей, приплывших на кораблях.
Джоах вздохнул.
— Так они заявили, — пробурчал он. Эльфы, видимо, считали его и сестру Елену последними потомками своего древнего королевского рода. — Все, что мне известно, — это то, что я родился в семье фермера, выращивающего фрукты, и на большее я не претендую.
— Собиратель фруктов! — Повар взревел, как застигнутый врасплох мул, и хлопнул Джоаха по плечу, практически заставив его припасть на колени. — Я бы в это поверил. Ты достаточно долговяз для этого! — Повар сопроводил его до дубового разделочного стола и выставил перед ним кресло. — Я могу предположить, судя по твоему принюхивающемуся носу и тому, откуда ты пришел, что ты ищешь еду.
— По правде говоря, я так и не пообедал.
Повар усадил его на место.
— Что так? Я завалил этот проклятый банкет всеми возможными яствами. Они не могли так быстро набить свои животы моей стряпней.
Джоах устроился поудобнее в своем кресле.
— Я предпочел не есть там сегодня.
— О, я не виню тебя за это. Вся эта трескотня и нытье. — Повар привел в движение всех кухонных рабочих простым мановением руки с зажатой в ней поварешкой, сопровождающимся суровым выражением лица. Вскоре стол был заставлен краюхами хлеба, толстыми нарезками сыра, блюдами с ягодами. Маленький служка притащил гигантскую чашу размером с собственную голову и взгромоздил ее перед Джоахом. В ней дымился тушеный кролик, обложенный картофелем и морковью. Повар протянул ему ложку.
