Афаэль пожал плечами:
— Он такой же дикарь, как и все Псы. Но сосредоточься на важном.
— Уверяю тебя, я сосредоточен.
— Тебе придется сильно постараться, чтобы убедить меня. Ты отдалился.
— Только в твоем воображении.
Афаэль улыбнулся, но в его улыбке не было и тени веселья.
— И ты должен все знать об этом.
Пиррид покачал головой. Когда шея коснулась поверхности разъемов интерфейса в горжете доспеха, Темех заметил морщинки. Был ли это ранний признак, предательский симптом?
О нет. Только не ты тоже!
— В любом случае планы нападения согласованы, — промолвил Афаэль. — Тебе следует присоединиться к командной группе, иначе твое отсутствие вызовет еще больше замечаний в совете.
Несмотря на это, Темех позволил своему разуму ненадолго оставить тело и отправиться по локальному вектору в Имматериум. Оттуда он видел несущийся по варпу флот. Ударные крейсеры, ощетинившиеся орудиями, готовые к началу орбитальной войны. За ними следовали транспортные суда, нагруженные тысячами и тысячами смертных с эмблемой в виде глаза на нагрудниках.
А в трюмах громадных кораблей находились рубрикаты, создания Аримана. Они безмолвно ждали, когда их оживит воля тех, кто их вел. Они не почувствуют ненависти к Псам, когда будут убивать их — тех, кто вверг их в состояние вечного, безмолвного ужаса. Для них годы, прошедшие после Предательства, не имели значения. Даже для Темеха и остальных, кто сохранил свои души, лишь десятилетия пронеслись с тех пор, как Просперо был разграблен. Для детей Магнуса раны все еще кровоточили.
Темех расслабился, и душа скользнула обратно к физическим оковам.
— Флот в хорошем состоянии, — сказал он. — Тебя стоит поздравить.
— Мне не нужно твоего одобрения. Мне нужно, чтобы ты был на мостике.
Темех склонил голову:
— Тогда я приду. И мы вместе очистим инструменты возмездия.
Афаэль нахмурился, уловив усталость в голосе Темеха.
— Брат, ты не хочешь посмотреть, как они будут полыхать? Не желаешь насладиться болью, что мы причиним Псам?
Темех чуть было не ответил словами, которые прочел всего несколько мгновений назад:
Есть в мести некая болезненная гармония. Если человек не отделит свои чувства от тех, кого желает уничтожить, то даже в победе уничтожит лишь часть самого себя.
— Причинение им боли не вернет Тизку, — промолвил он, отсутствующе глядя на скользивших в пучинах аквариума цихлид. — Но если мы пали настолько, что нашей единственной радостью станет их уничтожение, что ж, значит, это нужно сделать.
Его фиалковые глаза вспыхнули, встретившись с глазами собрата.
— Значит, они будут пылать, брат, — холодно промолвил он. — Они будут гореть так, как и представить себе не могут.
И лишь про себя, не вслух, он закончил фразу:
И то же самое случится с нами.
Фрейя Морекборн держала Кровавого Когтя за горло и не собиралась отпускать.
— Проклятье, чтоб тебя! — рявкнула она, прежде чем врезать кулаком по тупому широкоскулому лицу, выбивая зубы и разрывая кожу. Небесный Воин взирал на нее затуманенным взглядом, безвольно опустив руки. — Прояви. Немного. Уважения.
— Дочь моя!
Фрейя услышала далекий голос. Где-то глубоко в подсознании росло раздражение. Это сновидение ей определенно нравилось.
— Дочка!
На этот раз ее потрясли за плечо, выдергивая из сна. Последнее, что она увидела, был избитый космодесантник, падавший на пол, униженный и покоренный, чего никогда не бывало в реальном мире.
Девушка открыла глаза и увидела склонившегося над ней отца. В спальне все еще было темно, лишь горела неровным светом сальная свеча, закрепленная высоко на каменной стене.
— Что такое? — пробормотала она, сбрасывая с плеча его мозолистую руку.
— Вставай, — сказал отец.
Фрейя рывком поднялась с разбросанных на ложе шкур. Ее песочного цвета растрепанные волосы обрамляли лицо. В крошечной комнате было холодно, но она не обращала на это внимания. Везде на Фенрисе царил холод.
— Что происходит?
Морек Карекборн отыскал световую сферу и подбросил ее в воздух. Его простое честное лицо теперь полностью осветилось, и тревожные линии вокруг глаз казались глубже, чем когда-либо.
— План изменился, — промолвил старый воин, проведя усталой рукой по коротким волосам. — Одиннадцатая рота вызвана с планеты. Мы вновь на службе.
— Скитъя! — выругалась Фрейя, потирая глаза и пытаясь стряхнуть тяжелый дурман сна. — Опять?
— Ничего не спрашивай. Одевайся.
Фрейя с беспокойством посмотрела на отца. Морек был ривенмастером, командиром пятисот кэрлов Гвардии Этта. Обязанности сильно его изматывали, и он сам изматывал себя еще больше. На его лице залегли тени давней усталости.
«Они убивают его, — подумала она. — И даже не знают об этом».
— Мы же только что сменились, — запротестовала она, свесив ноги с постели и потянувшись к брошенному на пол серому мундиру. — Есть и другие подразделения, которые могут это сделать.
Морек прислонился к стене.
— Больше нет. Здесь остается только Двенадцатая рота. Привыкай — это продлится не одну неделю.
Фрейя все еще чувствовала туман в голове, натягивая форму и пытаясь привести волосы в порядок после сна. Позади целые недели изнурительных тренировок под надзором Небесных Воинов, которые напрочь забыли, что значит иметь смертное тело и смертные слабости.
— Отлично, — холодно промолвила она. — Просто чертовски отлично.
— Фрейя, дочь моя, — промолвил Морек, подойдя к девушке и решительно положив руки ей на плечи. — Будь осторожна. Думай, что делаешь и говоришь. Они терпят тебя из-за меня, но так будет не всегда.
Она хотела стряхнуть отцовские руки. Она ненавидела его нотации, как ненавидела слепую веру в его господ. Он боготворил их, хоть и знал, что когда-то они тоже были смертными. Небесные Воины едва ли знали, что существуют такие смертные, как Фрейя и ее отец, хотя без верной Гвардии Этта они не смогли бы поддерживать порядок даже в части громадного лабиринта, которым был Клык.
— Не беспокойся обо мне, — ответила она, подавив попытку неповиновения. — Я могу сражаться. Это все, о чем они заботятся.
Морек пристально посмотрел на дочь. Она знала, что творилось в его душе. Как и многие отцы, он хотел защитить ее от всего. Она была единственным, что у него осталось. Она хотела бы дать ему хоть немного утешения, немного уверенности, что пойдет по его стопам, усердно выполняя долг перед Руссом и бессмертными. Иногда ей действительно хотелось этого, но космодесантники делали эту задачу чертовски трудной.
