Он произнес: «Охотничье зрение», — но из вокалайзера шлема вырвалось то же самое, что и изо рта — рычащее горловое пощелкивание. Когда раптор был в ярости, его нострамский страдал так же, как у Вораши. Он чувствовал густую и липкую слюну между языком и небом.
В охотничьем зрении широкий коридор размазался, превратившись в мир подрагивающих оттенков серого. Даже окружавшие его тела выцвели, утратив детализацию и став лишь смутными, бесцветными очертаниями. Лишь когда из-за поворота появился враг, в глазных линзах замерцала жизнь и движение — неровные белые вспышки во мгле. Многие в Восьмом Легионе настраивали шлемы на отслеживание тепла или на наведение по движению. Люкориф из Кровоточащих Глаз предпочитал делать все по-своему. Он отслеживал визуализацию звука. Человекоподобные вспышки на его глазах складывались из перестука шагов и сердцебиений, усиливаясь голосами и треском стрельбы.
Ускорители оторвали его от пола, и, обнажая оружие, он встретил врагов собственной визгливой атакой.
Талос поднял отсеченную голову за волосы, не обращая внимания на льющийся из рассеченной шеи ручеек. Его удар вышел недостаточно аккуратным, и обрубок не прижгло силовым мечом — когда голова женщины слетела со своего места, она все еще кровоточила. Тело раскинулось на полу несуразным ковром из бежевой плоти и перепутанных одеяний.
Он не разбирался в подобном — и лицо мертвой женщины с отвисшей челюстью и закатившимися глазами едва ли могло упростить задачу — однако казалось, что раньше она была привлекательной. Воспользовавшись волосами сувенира, он привязал его к одной из цепей на поясе. По бедру и наколеннику Повелителя Ночи потекло еще больше крови. Он не обратил на это внимания.
Пророк перевернул очередное тело носком сапога. Лицо юноши смотрело в потолок, уставившись сквозь убийцу. Талос уже отворачивался, когда ретинальный дисплей выдал слабый сигнал. Наклонив голову, воин посмотрел на мертвеца. Сердцебиение?
В уголке сомкнутых губ слуги лопнул кровавый пузырек. А, стало быть, он еще дышал. Так и не умер.
— Ты заработал почетное место, — сообщил ему Талос. Он поволок умирающего через комнату, держа его за лодыжку. Их путь отмечал блестящий след цвета артериальной крови на каменном полу. Убийство рабочих приносило мало радости, по крайней мере пророку, если не считать краткого возбуждения от успешной охоты, когда он очищал от их жизней очередное помещение или коридор. Воин снова гадал, как идут дела у братьев, когда его внимание привлекли шаги снаружи.
Талос крутанулся, подняв болтер и нацелив его на дверной проем. Узас опустил свое оружие — гладий и цепной топор блестели лоснящейся краснотой.
— Брат, — поприветствовал Узас. — Такая охота. Такая добыча. Запаха крови почти достаточно, чтобы заглушить чувства.
Талос опустил оружие, хотя и не сразу.
— Что ты планируешь с этим делать? — Узас указал цепным топором на умирающего человека.
— Он вот-вот должен был помочь мне сделать кровавого кондора.
— На этом участке осталось мало живых… — Узас слегка покачивался, хотя Талос сомневался, что брат осознает это. — Нет смысла делать кровавого кондора. Я убил многих. Сайрион убил многих. Не осталось живых, которые его бы увидели.
Талос отпустил лодыжку и с пренебрежительной элегантностью раздавил пяткой горло мужчины. Все это время он наблюдал за стоящим в дверях Узасом.
— Где Сайрион?
— Ушел. Не здесь. Я видел его раньше.
— Как давно?
— Какое-то время мы убивали вместе. Потом он ушел один. Он меня ненавидит. Я видел, как он душил, резал и поедал мертвечину. А потом ушел один.
Талос фыркнул, издав приглушенное ворчание раздразненного хищника.
— Я хочу кое-что у тебя спросить, — сказал он. — Кое-что важное. Мне нужно, чтобы ты сконцентрировался на моих словах, брат.
Узас перестал раскачиваться. Палец Повелителя Ночи подергивался на активаторе, и цепной топор запинался через неравномерные промежутки времени.
— Спрашивай.
— Отец Рожденной-в-пустоте. Экипаж обнаружил его мертвым. В последние недели я думал, что это было делом рук неизвестных членов старого экипажа. Но это не так, да?
Узас издал нечто, напоминающее кашель. Так или иначе, но это был не ответ.
— Зачем ты это сделал, Узас?
— Что сделал?
В голосе Талоса не было слышно злости или смирения. Интонация была нейтральной и ровной, словно мертвые скалистые останки их родного мира.
— Я знаю, что ты меня слышишь. Знаю, что ты здесь.
Узас позволил цепному топору жужжать несколько секунд. Наконец он покачал головой.
— Смертные порой умирают. Я не всегда виноват, — он обернулся и посмотрел в коридор. — Я иду охотиться, — и не произнеся более ни слова, вышел.
Сирены продолжали греметь. К этому моменту по всей крепости-монастырю Когти начинали превращать нижние уровни в склепы, вопя, ревя и делая все возможное, чтобы привлечь к себе внимание.
Талос несколько секунд глядел в пустой дверной проем, пытаясь решить, закончен ли разговор с Узасом.
Ухмыльнувшись, словно убийца, он решил, что не закончен.
Ксарл не разделял идиотского удовольствия, которое его братья получали от столь бесславных заданий. Одно дело бродить по нижним уровням крепости и вырезать связанных договором слуг — эту досадную обязанность необходимо было кому-то поручить. Но приказывать заниматься этим Первому Когтю — это совсем другое.
Он размышлял об этом, вычищая из механизмов цепного меча застрявшее мясо. Его хватило, чтобы застопорить проклятое оружие, однако этого стоило ожидать, учитывая ту жатву жизней, которую он учинил вокруг себя. По всему коридору валялись куски семнадцати слуг Ордена. Ксарл не мог понять образ мышления, который позволил неусовершенствованным смертным напасть на него всего лишь с пулевыми пистолетами и ножами, однако он запросто мог жить и без этого знания. Очевидно, что те, кто понимал подобные вещи, только что умерли. Стало быть, это действительно не слишком-то полезная информация.
Отвлечение. Само слово звучало почти как ругательство. "Когти рассредоточатся по крепости-монастырю", — протяжно сказал Возвышенный громким и грозным голосом, — "И послужат отвлечением, которое позволит Кровоточащим Глазам проникнуть в генераторум".
И Талос просто согласился. Он стоял там и кивал головой, когда Кровоточащим Глазам поручали захватить добычу.
Вспомнив это, Ксарл покачал головой.
— Мне это не нравится, — произнес он вслух.
Меркуциан отказался от тяжелого болтера в пользу простого цепного меча.
