Не замечая слежки, Ультрадесантник в дымящейся броне поспешно спускается в темноту открывшегося люка.
Курта Седд прекращает наблюдение и втягивает перископ обратно в пещеру, где он затаился вместе со своими приспешниками. Его силовая броня скрипит, когда он оборачивается и обращает взор на семерых воинов-культистов. Даже в тусклом свете фосфорных ламп видно, как лоснятся и извиваются символы, вытатуированные на их голых руках.
Еще не Освободившиеся, но уже скоро… Их в этом уверили. Им пообещали.
— Ну? — доносится хриплый голос одного из культистов сквозь искореженную решетку вокс-передатчика.
Лоргар бросил их умирать на Калте, верных служителей Слова, последовавших не за тем вождем.
— Клянусь кровью Эреба, теперь он наш, — голос Седда скрипуч, но в интонации его угадывается улыбка.
Тишину подземного мира Калта нарушает потрескивание остывающей силовой брони. Он едва успел. Показатели датчиков силовой брони пересекли красную черту. Уровень радиации вплотную приблизился к максимально допустимому. Спустившись, он не переставал бежать сквозь тракт подземных галерей и пещер в новый уродливый мир. Нынешний Калт — это сеть катакомб, «аркологий», и по сути — склеп.
Пробежав туннель почти до самого конца, Тиль переходит на шаг, а затем и вовсе останавливается, припадает на одно колено, чтобы перевести дыхание. Силовая броня, потрепанная еще два года назад в битве на борту «Чести Макрагга» получила новые повреждения. Эонид старался не думать о том, насколько ослабят его доспех множество микротрещинок, проступивших, когда отравленное солнце опалило его.
Мысли Тиля прерывает суровый голос из темноты:
— Каждая твоя вылазка угрожает нашей секретности и безопасности.
Эонид устало расстегивает фиксаторы на вороте, снимает шлем и вдыхает свежий воздух.
Он молод, но многочисленные битвы заострили черты его лица. На лбу и висках блестит испарина, коротко остриженные светлые волосы лоснятся от пота. Ярко-синие, словно сапфиры, глаза без труда отыскивают в темноте говорящего.
— Мы рискуем каждую минуту, что проводим здесь в изоляции. А вы теперь отслеживаете все мои перемещения, капитан Вальтий?
Второй Ультрадесантник выходит из тени в свет единственной фосфорной лампы. Его позолоченный шлем с узором из лавровых венков покоится на сгибе локтя правой руки. Гладий, его короткий колющий меч, в ножнах пристегнут к левому бедру. В кажущийся гранитным лоб вживлены три платиновых шурупа. Темные волосы Вальтия коротко острижены. Десантник облачен в полный боевой доспех, начищенный до блеска, но, несмотря на все старания оружейников, сохранивший следы боевых повреждений. Из-под силового генератора на спине свисает короткий пунцовый плащ, доходящий до колен. У Вальтия изумрудного цвета глаза, холодные и беспощадные, как северное море.
— А мне стоит следить за тобой, сержант?
— Есть практическая задача. Чем дольше мы не сможем вызвать подкрепление, тем больше вероятность, что нас тут сокрушат. Починить коммуникационный кабель — наша единственная возможность связаться с флотом. Иначе мы так и будем отрезаны от всего мира, пока не устраним разрыв. И еще, мне бы очень хотелось выяснить, кто перерубил этот кабель, сэр.
— Это не твоя забота.
— Напротив, это единственное, что заботит меня, сэр. И, позвольте предположить, что это должно быть и вашей заботой.
— Ты и с лордом Жиллиманом так же пререкался? — усмехается Вальтий, и Тиль понимает, что вопрос риторический. — Я вижу, ты по-прежнему носишь свою отметину на шлеме. Похоже, она для тебя — предмет особой гордости, как и твое демонстративное непослушание, неповиновение приказам.
— Никак нет, сэр. Но это необычная война, и обстоятельства вынуждают нас действовать нестандартно, чтобы выжить.
— Ты хотел сказать, «…чтобы победить»?
— Могу я выложить все начистоту, сэр? — со вздохом спрашивает Тиль.
Вальтий склоняет голову набок, не веря своим ушам.
— А разве ты когда-то поступал иначе?
Тиль продолжает, отвечая на предыдущий вопрос:
— Нет, сэр, я не хотел сказать «победить». Калт уже не спасти. В этой войне нет иного смысла, кроме пропаганды. Калт давно потерян для нас.
Вальтий хмурится, его терпение на исходе.
— Пожалуй, лучше бы ты остался на Макрагге.
— Возможно, сэр. Но я подумал, что буду полезнее здесь.
— Ты ошибся, сержант, — говорит Вальтий, поворачиваясь спиной, и отступает обратно в тень, туда, где свет фосфорной лампы едва дотягивается от него.
Тиль кивает:
— Похоже, так и есть.
— Очищайся от радиации. Я жду тебя с подробным докладом через час.
— Я постараюсь не опоздать, сэр.
Вальтий замирает на месте, собираясь высказать очередной упрек, но сдерживается:
— Постарайся, — сержант задерживается в полутени еще на мгновение. — Раньше я думал, что лорд Жиллиман направил тебя сюда в наказание за непослушание, но теперь вижу, что ошибался.
— В каком смысле, сэр?
— Похоже, он за что-то наказывает не тебя, а меня.
Вальтий уходит, его шаги эхом разносятся по пустому подземному коридору. Тиль остается один в полутьме.
Сидя на скамье возле капсулы дезактивации, Тиль сквозь грязное стекло наблюдает, как два сервитора оттирают его доспех. Процедура очищения от радиации долгая и болезненная, но она необходима. С тех пор, как враг атаковал солнце Калта, любая вылазка на поверхность грозит радиоактивным заражением. Даже легионеры Астартес не защищены от него, хотя, конечно, способны выдерживать куда большие дозы облучения, чем простые смертные. Обычный человек умер бы и за меньшее время, чем Тиль провел в этот раз на поверхности, а Ультрадесантник будет жить, его организм преодолеет последствия облучения.
Даже без брони в одном исподнем Эонид возвышается над стоящим рядом человеком. Судя по нашивке на старой форме нумисского гвардейского полка, рядового зовут Роуд. Самого полка давно уже нет. Как не осталось и ни одного батальона. Выживших солдат калтской армии объединили в некое подобие партизанских войск, которых по возможности поддерживал XIII легион.
— Долго еще ждать, солдат? — спрашивает Тиль.
Роуд оборачивается, удивленный вопросом. Эонид жестом указывает на сервиторов за стеклом.
— Моя броня. Долго еще?
Ультрадесантник и сам знает ответ, но тишина подземелья так угнетает его, что он решает порассуждать вслух. Рядовой сверяется с хронографом. Поверх формы на Роуде надет защитный костюм: ботинки, наголенники и куртка, но ее солдат держит расстегнутой, чтобы видны были знаки различия. Противогаз с маской висит у него на шее, капюшон сдвинут за спину.
— Буквально минуту, сержант. Сервиторы уже заканчивают.
Тиль кивает, как будто услышал что-то новое.
— А скажи-ка мне, солдат, тебя, случаем, не приставили следить за мной?
— Я… эээ… Нет, сержант. Капитан Вальтий только приказал мне убедиться, что вы будете на месте, пока он не вернется, — испуганно отвечает Роуд.
— Значит, тебя приставили следить за мной.
— Сержант, я только…
Тиль смеется и машет рукой.
— Да не нервничай так, солдат. Я же просто пошутил. Немного юмора, чтобы скоротать время.
Рядовой Роуд немного успокаивается и выдавливает улыбку, но глаза его по-прежнему выдают страх. Прежде, чем он успевает ответить, раздается звуковой сигнал и над дверью камеры деактивации начинает мигать лампа.
Спустя мгновение раздается шипение пневматики и дверь открывается. Из нее появляется сервитор с очищенным доспехом Тиля. Эонид рад видеть, что нацарапанные им полевые заметки по-прежнему видны на поверхности доспеха. Роуд тоже их замечает.
— Что это такое? — спрашивает рядовой.
Он щурится, тщетно пытаясь расшифровать записи.
— В легионе это называют «практиками». Я записываю все тактические приемы, которые когда-либо применял на Калте.
— Разве в вашем доспехе нет встроенных систем, которые бы все записывали?
