Это ощущение только усилилось, когда они подошли к темному строению и девяти другим космодесантникам, охранявшим открытую дверь. Никто из них не обратил внимания на Адженту, когда она проходила мимо; все смотрели вдаль, в пустыню, выискивая признаки угрозы. Оказавшись рядом с воинами, сестра невольно начала дрожать, причем не от холода, и с трудом подавила приступ желчной рвоты, подкатившей к горлу. Ей уже лезли в голову мрачные мысли: ведь не каждый, кто носил силовую броню и держал болтер, был верен Богу-Императору Человечества. Что, если перед ней предатели? Бывшие лоялисты, которые теперь служат другим господам и поклоняются Разрушительным Силам?
Нет. На кирасах этих космодесантников виднелись аквилы, а доспехи каждого из них украшало множество печатей чистоты, даже больше, чем у Гератия, капеллана Черных Храмовников, с которым сестре не посчастливилось встретиться несколько лет назад. Эти воины, несомненно, хранили верность Империуму, но Кастарно не могла избавиться от чувства, что в них таится нечто большее, и они твердо намерены скрывать от посторонних правду о себе.
— Спускайся первой, сестра, — сказал Кт, остановившись на вершине невозможной лестницы. Адженте так хотелось поскорее избавиться от тошнотворного ощущения, что она практически соскользнула вниз по ступенькам и, разогнавшись, почти вбежала в гробницу, открытую впервые за долгие века.
Первым, что поразило Кастарно, оказался яркий свет внутри подземной структуры. Там не имелось окон, — да и солнце всё равно уже село, — но зал был озарен так, словно в нем стоял полдень. Вторым делом сестра заметила, что все поверхности — стены, пол и потолок — были покрыты надписями, ровными рукописными строчками на множестве различных языков. Третьей, последней и самой странной вещью оказалось то, что свет исходил от самих букв.
— Как…? — выговорила Аджента, озираясь по сторонам огромного помещения и пытаясь осознать увиденное.
— Это неважно, — отозвался Кт без намека на иронию. — Тебе приказано перевести в этом зале все письмена до последнего слова. Ты можешь это сделать?
— Что…? Да, думаю, смогу, — ответила Кастарно, всё ещё пытаясь разобраться в окружающей обстановке. — Это строение что, снаружи меньше, чем изнутри? И другой формы?
— Да, — нетерпеливо подтвердил сержант. — Двести шестьдесят пять на сто сорок семь футов снаружи, квадрат со стороной в двести девяносто пять футов внутри. Но это тоже неважно.
Аджента недоверчиво посмотрела на Кта.
— Мы внутри зала, который освещен сотнями тысяч слов, вырезанных на каждой его поверхности; который больше по размеру, чем здание, где он находится, и вы думаете, что это «неважно»?
Сержант проигнорировал вопрос.
— Для перевода тебе потребуются какие-либо дополнительные материалы?
Сестра-диалогус вздохнула. Очевидно, космодесантник не собирался просвещать её, но, возможно, ответы удастся найти в настенных письменах. Одной рукой Кастарно поправила очки, сползшие с переносицы, а другой достала из рясы небольшой пергаментный блокнот и стило.
— Поначалу хватит и этого, — сказала Аджента, — но уже скоро мне понадобятся пустые блокноты, оставшиеся в палатке.
Она раскрыла бювар на первой чистой странице и, приложив стило к губам, увлажнила его острие — так активировалось устройство.
— Брат Из, — произнес Кт, включив вокс в шлеме. — Иди в палатку сестры и принеси её пергаментные блокноты.
— И мои книги! — крикнула Кастарно. — Они могут пригодиться для перевода надписей.
— Просто принеси всё, что найдешь, — с этим сержант отключил связь. Затем, словно делая самую обычную вещь в мире, он снял болтер с магнитного замка на бедре и прицелился Адженте в голову. — Можешь начинать, сестра.
Кастарно принадлежала к невоинствующему ордену Адепта Сороритас, но за время пребывания в обители прошла углубленную боевую подготовку. На неё не впервые направляли болтер, однако до этого оружие никогда не держал космодесантник с пальцем на спусковом крючке.
— А это совершенно необходимо, господин? — уточнила Аджента, показывая на болтер, крепко сжатый в могучих руках Кта.
Поднеся оружие ближе к правому плечу, сержант посмотрел на неё вдоль ствола из-за линз шлема.
— Да.
На протяжении следующей недели Кастарно молча работала от восхода до заката солнца, постоянно находясь под прицелом болтера. Космодесантники сменяли друг друга каждые пару часов, но ни один из стражей не говорил ни с ней, ни с товарищем при передаче смены. К счастью для сестры-диалогус, в зале никогда не оказывалось больше двух воинов, а когда она каждую ночь отправлялась спать в свою палатку, отделение рассредоточивалось. Бойцы вставали поодаль от Адженты, словно знали о тревоге, охватывающей женщину в их присутствии.
Сама же работа просто очаровывала сестру. Первые несколько часов с того момента, как её допустили в подземелье, Кастарно восхищенно бродила по залу, делая множество заметок относительно сияющих надписей. Затем она составила схему помещения, указав, где одни языки сменяются другими, и добавила комментарии там, где удалось определить алфавит или знакомое начертание символов. Поначалу Аджента пришла в уныние, так как сумела идентифицировать только чуть больше половины наречий, а прочесть смогла лишь немногие. Завершив подготовительную работу, она приступила к переводу, взявшись за письмена из наиболее известных ей диалектов и оставив незнакомые напоследок. До конца вторых суток сестра-диалогус заполнила целый блокнот, выучив в процессе основы двух совершенно новых языков.
День шел за днем, и продвижение Адженты замедлялось, каждое новое наречие оказывалось сложнее предыдущего. Там, где непонятный участок граничил с уже переведенными секциями, Кастарно находилась в более выигрышном положении: язык надписей часто менялся в середине фразы, что позволяло выделить регулярные признаки и повторяющиеся слова, создав тем самым фундамент для последующего изучения. В огромных же областях с письменами, порой сплетенными из десятков странных диалектов, сестре приходилось полагаться на лингвоаналитические навыки, полученные за время сурового обучения в обители.
Когда прояснилась суть переводимого текста, это также помогло Адженте в её трудах и повысило интерес к работе. Начиналось всё с длинного перечисления, которое открывалось теми же словами, — «Внутри этих стен…», — но далее следовал список прозваний, под которыми также был известен демон Литеракс. Они занимали большую часть первой стены, а следом шло повествование о многочисленных злодеяниях и бесчинствах, учиненных этим созданием с множеством имен. В большинстве случаев прозвищам демона, вырезанным на определенном наречии, соответствовали истории на том же языке, но, к досаде Кастарно, так происходило не всегда. Из-за этого сестра несколько раз оказывалась в тупике и лишь затем находила путь к верному переводу.
