Остановившись над берегом, Далла смотрела в сторону горловины фьорда. Этот ленивый тюлень, Хельги хёвдинг, вовсе не жаждет прославиться ратными подвигами. Напрасно Стюрмир так ему доверял. Да и чего с него было взять, с краснорожего дурака! А Хельги только и мечтает, как бы улизнуть от опасности! Стоит только Торбранду Троллю подмигнуть – и он побежит, виляя хвостом и высунув язык от усердия. И Хеймир ярл… Далла нахмурилась, вспомнив свои несбывшиеся надежды. Да, если Хельги хёвдинг додумается предложить Торбранду мир и ее, Даллу, с ребенком в залог, то Хеймир всей душой поддержит такое решение. Ему будет очень удобно управлять Квиттингом, вернее, остатками его, когда настоящий конунг, Бергвид сын Стюрмира, будет превращен в раба Торбранда Тролля! А если его кто-то спросит, по какому праву он тут распоряжается, Хеймир ответит: «А разве есть кто-то еще?» И будет прав, да возьмут его великаны!
Ну уж нет! Больше Далла не хотела попадать в ловушку. Тролли их знают, до чего они там договорятся на нынешнем тинге, на который Гудмод и Оддхильд отправились разнаряженные, как на пир Середины Зимы. Здесь может найтись свой Ульвгрим Поросенок. И скорее всего, его имя будет Хельги Птичий Нос. Или Хеймир Наследник.
Опять подумав о Хеймире, Далла сунула руку под платье на груди и отколола булавку. Теперь она носила застежку с собой, убедившись, как мало доверия заслуживают жители земного мира. Зеленый камешек в глазу ворона поблескивал игриво, точно дразнил: ничего-то у тебя не выйдет, Далла дочь Бергтора! Не выйдет! Судьба против тебя, а от судьбы не ушел даже Сигурд! И Хеймир ярл будет любить не тебя, а ту глазастую мышь, дочку предателя Хельги. У них будет хорошая семейка – они все так подходят друг другу, подлецы и обманщики!
– Не будет тебе ничего, Хеймир ярл! – злобно сказала Далла вслух. Мысль получилась не очень внятной, зато чувство кипело и переливалось через край. Она хотела бы именно этого – чтобы ему не было ни-че-го! Ничего хорошего! – Пусть тебя любят морские великанши! – пожелала Далла несостоявшемуся жениху. – Они как раз достойные жены для такого негодяя, как ты!
Размахнувшись, она швырнула застежку в море. Серебряная звездочка блеснула в лучах солнца белым огоньком и исчезла в воде.
А под утесом, где стояли люди Хравнефьорда, море вдруг закипело, мелкие волны закачались быстро-быстро, и над берегом взлетел изумленный крик сотни голосов.
– Дар принят! – промчался над морем ликующий, легкий, необъятный голос ветра. Были эти слова произнесены или нет, но их услышали все. – На дар жди ответа!
Внизу бесчисленные мелкие волны играли радужным блеском, так что было больно смотреть, но все смотрели, зачарованные. И вдруг из глубины глянули глаза. Огромные глаза цвета морской воды, человеческой формы, с большим черным зрачком; взгляд их был спокоен, но завораживал неуловимым внутренним движением. Это были глаза самого моря – непостижимого и живого, сильнейшего на свете существа, – то милостивого, то чудовищного и опасного, но всегда равнодушного к человечишкам, скользящим по его поверхности. Оно живет своей жизнью и не замечает нас.
Но сейчас оно вдруг услышало зов. Глаза моря изливали потоки силы; казалось, что сейчас волны начнут неудержимо подниматься, волны хлынут на берег и захлестнут сушу, зачем-то нарушившую его покой. Где-то раздались слабые крики ужаса. А Хельга стояла на прежнем месте, глядя в глаза великанше и твердя про себя: щит! Ради него она разбудила море.
На поверхности волн мелькнуло темное пятно. Мелкие, играющие светом волны потянули его к берегу.
– Щит! – охнул кто-то рядом. – Это щит!
Да, это был щит, только какой-то другой! Хельга запомнила красный, с железным умбоном и белыми драконами, а теперь на волнах качался какой-то черный круг, и все.
– Мой щит! – заревел голос Вальгарда. – Это он!
Расшвыряв толпу, берсерк подбежал к обрыву и как был бросился в воду. Толпа ахнула, Хельга вскрикнула, глянула туда, где только что светились в волнах глаза великанши.
Но та исчезла. Море было спокойно и молчаливо, его неуловимый взгляд скользил и подмигивал бликами света на поверхности. А мелкие волны гнали к берегу черный щит, навстречу уверенно, несмотря на холод, плывущему берсерку.
* * *
Через несколько дней прискакал очередной гонец от Дага. К нему в усадьбу Ягнячий Ручей прибыл на корабле посланец Торбранда конунга – Модольв ярл по прозвищу Золотая Пряжка.
– Хугин и Мунин! – весело воскликнул Хеймир ярл, услышав об этом. – Неплохая новость! Модольв ярл – родной дядя Хродмара ярла, брат его матери. Раз уж Торбранд прислал его любимого родича, значит, Хродмар дорог ему по-прежнему. А если он не разлюбил Хродмара, узнав, что удача его немного разлюбила, то восточный берег пока в безопасности. Ну, что там дальше?
Убедившись, что Хродмар ярл жив и с ним обращаются уважительно, Модольв Золотая Пряжка от имени Торбранда конунга назвал день битвы – третий день после новолуния.
– Еще одиннадцать дней! – обрадовался Хельги хёвдинг. – Отлично! Это то, что нужно! За одиннадцать дней мы успеем и собрать, и переправить всех своих людей.
– И это значит, что у Торбранда дела не слишком хороши! – заметил Хеймир. – Я уверен, он ждет помощи из Фьялленланда.
– А он мог бы ждать ее и с Квиттингского Юга! – сказал гонец. – Модольв Золотая Пряжка рассказал, что на юге выбрали конунгом Гримкеля из рода Лейрингов и он пообещал платить фьяллям дань.
– Ну и дела! – Среди изумленных криков в гриднице Хельги хёвдинг развел руками. – Значит, теперь у нас конунг из Лейрингов…
– Не у вас! – быстро и значительно поправил Хеймир. – Не у вас. А только на юге. Вы же не собираетесь созвать тинг, признать Гримкеля конунгом и присоединиться к дани, которую он обещал платить?
– И к тому же как мы можем признавать своим конунгом человека, который собирается воевать против нас на стороне фьяллей! – воскликнул Торхалль Синица. – Нет уж, пошел он к троллям, этот конунг!
Гридница гудела. Хеймир ярл выразил вслух мысль, которая смутно забрезжила во многих головах. Квиттингский Юг заключил мир. Для него война закончилась. Так зачем восточному побережью ее начинать? Почему бы не сделать именно так, как сказал Хеймир ярл? Если Квиттингский Восток признает над собой власть южного конунга, то мирные обеты фьяллей распространятся и на него…
– Может, кто-то и захочет так сделать, но я никогда не соглашусь! – первым осознав все это, громко заявил Фроди Борода. – Юг уже бит этими козлиноголовыми, так пусть лижут пятки Торбранду и платят ему дань хоть собственными детьми! А Восток еще не бит! И никакой дани никому платить не должен! Кто хочет мною распоряжаться, пусть сначала возьмет надо мной верх! Просто так я никому в ноги не упаду! Мы – свободные люди!
