STeG-4 и АТ70 прорвались за линию внешней защиты, став недосягаемыми для «Серого мстителя», но их встретили и уничтожили «Сердце разрушения» Клеопаса и Марчес со своим «P48J».
Инфарди отступили.
Гаунт прошагал в палатку, где Призраки охраняли офицера инфарди, плененного в Бхавнагере. Тварь дрожала и явно была сломлена.
Ибрам приказал освободить его и протянул маленький планшет.
— Отнеси это своим братьям, — твердо сказал он.
Инфарди встал и, глядя на Гаунта, плюнул тому в лицо.
Хук комиссара-полковника сломал ублюдку нос и свалил на снег.
— Доставь это своим собратьям, — повторил он, протягивая планшет.
— Что это?
— Требование отступить.
Инфарди расхохотался.
— Последний шанс… Иди.
Пленник вскочил, капая кровью из носа на снег, и взял планшет. Он вышел через ворота и исчез в снежной круговерти на тропе.
Когда имперцы увидели его в следующий раз, инфарди был привязан к дулу АТ70, который тяжело тащился к внешней линии обороны. Танк подождал, словно дразня гвардейцев, предлагая выстрелить или, как минимум, обратить на него внимание.
А затем он пальнул из главного орудий. Визжащий инфарди превратился в сноп кровавых брызг, обагривших снег. АТ70 развернулся и пополз к своим.
— Что ж, считаю, это тоже своего рода ответ, — промолвил Гаунт.
На Лестнице-в-Небеса, одолев едва ли четверть пути, команда Корбека встретила холодный рассвет и обнаружила себя наполовину погребенной под снегом. Гвардейцы устроились на ступенях, забравшись в спальные мешки. Дрожа и пытаясь размять окоченевшие конечности, они стали выбираться из-под снега. Корбек посмотрел вверх, на ступени. Это будет просто самоубийством.
Целых пять дней инфарди не предпринимали попыток атаковать. Гаунт уже начал верить, что враги дожидаются прихода флота. Для имперцев, окопавшихся под защитой Усыпальницы, ожидание становилось уже невыносимым.
А затем в полдень четырнадцатого дня миссии враг вновь попытал удачу.
Танки вынырнули из ущелья, и снаряды с визгом полетели к Усыпальнице. Застигнутые врасплох «Молитесь своим богам» и две «Химеры» были уничтожены. Дым столбом поднялся в голубое небо.
Остальные пардусские танки встретили атаку и отразили ее. Призраки под командованием Сорика и Маккола понеслись вперед из ледяных траншей и схлестнулись с врагом у начала тропы.
Из своих укрытий танитские снайперы начали соревноваться друг с другом. Ларкин с легкостью обогнал Лухана, а вот с Бэндой соревноваться было трудно. Видя такое дело, Куу решил сделать ставку. К своему негодованию, Ларкин обнаружил, что тот поставил на девушку.
У имперцев ушло два часа, чтобы отразить атаку. К ее концу все выдохлись.
На шестнадцатый день инфарди попытались еще раз, уже большими силами. Снаряды ударили в стены и башню Усыпальницы. Вихрь лазерного огня наполнил воздух, молотя по имперским рядам. Пять или, может, шесть тысяч фанатиков, выплеснулись потоком из прибывших боевых машин. Со стены Гаунт смотрел на эту лавину. Битва обещала быть кровавой.
Высоко на Лестнице-в-Небеса, которая казалась бесконечной, Корбек остановился, чтобы отдышаться. Он еще никогда так не выматывался, никогда не чувствовал такой боли и истощения. Он сел на обледенелую ступеньку.
— Не… не смей… оставить меня сейчас! — задыхаясь, прохрипел Дорден. С его губ срывались облачка пара, когда он попробовал поднять Корбека на ноги. Док выглядел худым и изможденным, с бледной, обветренной кожей. И он тоже задыхался от усталости.
— Но док… нам никогда… никогда… не стоило даже пытаться…
— Не смей, Корбек! Не смей!
— Слушайте! Слушайте! — позвал их Даур. Они с Дерином были ступенек на сорок выше, четко вырисовываясь на фоне яркого белого неба.
Они услышали раскатистый рев, явно не гул ветра. Мощные громоподобные раскаты и голоса… Голоса тысяч кричащих и поющих людей.
Корбек поднялся. Только что он хотел лечь и умереть. И не чувствовал собственных ног. Но теперь встал, опираясь на Дордена.
— Я думаю, мой старый друг, что в конце концов мы туда доберемся. И сдается мне, что прибудем туда в довольно жаркое времечко.
Несколькими ступенями ниже держались остальные, все, кроме Грира, который теперь плелся далеко, далеко позади. Брагг и Несса сидели в снегу, переводя дыхание. Вамберфельд покачивался, закрыв глаза. Майло смотрел на Саниан. Усталое лицо девушки, как показалось Брину, было затуманено скорбью.
Но он ошибся. Это был гнев.
— Это звуки войны, — процедила она, сражаясь с оцепенением. — Я знала это. Мало, что война пришла в мой мир, что растоптала мой родной город. Теперь она явилась сюда, в священнейшее из мест, где должен царить лишь мир!
Она посмотрела вверх на Дордена.
— Видите, доктор? Я была права. Война истребляет всех и вся. Есть лишь война. Ничто больше не имеет значения.
Они ползли наверх, преодолевая последние две сотни ступеней извивающейся лестницы, вымотанные до предела и страдающие от холода и голода. Но осознание, что конец близок, придало им сил для последнего рывка.
Звуки сражения стали отчетливее, усиленные эхом, отражавшимся от самих гор и ущелий.
Дрожащими, окоченевшими руками гвардейцы привели в готовность оружие и двинулись вперед. Корбек и Брагг шли первыми.
Лестница закончилась широкой, засыпанной снегом каменной платформой, на краю которой высилась древняя стена — единственное, что сохранилось от некогда стоявшего тут здания. Гвардейцы забрались на гигантский каменный пик, столовую гору, которая вырастала из массива над гигантским ущельем. Громадная, похожая на крепость твердыня, которая не могла быть ничем иным, кроме как Усыпальницей, возвышалась слева от них, доминируя даже над столовой горой. Между ними кипело масштабное сражение. Они стали свидетелями, скрытыми ото всех, находящимися в километре от театра военных действий. Облака сажи, дыма и пепла клубились в морозном горном воздухе.
Лавина из боевых машин и солдат инфарди, неумолимая, словно ледник, двигалась вперед, поднимаясь по тропе мимо группы Корбека. На заснеженном склоне перед Усыпальницей силы Хаоса были встречены имперскими защитниками. Во внешних стенах Храма уже виднелись пробоины от снарядов, и машины не прекращали огонь. Битва была такой яростной и плотной, что сразу трудно было разобрать, что вообще происходило.
— Пошли, — сказал Корбек.
— Мы влезем во все это? — простонал Грир. — Да мы вообще еле на ногах стоим, ты, чокнутый ублюдок!
— Для тебя полковник — чокнутый ублюдок?.. Нет, мы не влезем во все это. Не прямо сейчас. Мы обогнем мыс по краю. Но мы идем туда, и мы дойдем, рано или поздно. Я проделал этот фесов путь, чтобы стать частью всего этого.
