Бас застыл в абсолютном ужасе, уверенный, что старик разорвёт его на части — такая ярость была в голосе деда и на его ужасном лице.
Дед снова встал прямо.
— Считаются только трудные уроки, — сказал тот уже спокойнее. — Понимаешь? Благодаря суровым урокам получаются суровые люди.
Он повернулся и пошёл налево, чтобы положить аптечку в шкаф.
— Когда тебе надоест быть лёгкой добычей, скажи мне, пацан. Говорю тебе от всего сердца.
Накинул пальто из кожи грокса и направился к двери.
И, открыв дверь, сказал: «Отдыхай. Мне нужно идти работать».
Дверь захлопнулась.
Бас лежал, но не мог уснуть. Раны болели, но это было не самое худшее.
Малодушный страх навис над ним как гнилой саван, впился в него, душил.
Перед закрытыми глазами мелькали живые воспоминания о колотящих руках и ногах, о злобном, радостном смехе, которым передразнивали мольбы о пощаде.
Нет, этой ночью Басу не уснуть — как и многими другими в будущем.
Рабов уже заперли в широкую клетку из чёрного железа c грубо отлитыми прутьями, покрытыми шипами. Как и раньше, все, кроме одного — а Бас прикинул, что их примерно двадцать — сидели или лежали, как неживые. Не было ни разговоров, ни стонов, ни рыданий. Уже не осталось слёз. Мальчик задумался, давно ли они так живут. Столько же, сколько и он? Дольше?
Увидел мальчика, стоящего возле прутьев, крепко сжавшего их руками. О чём тот думал? Всегда ли стоял так? Спал ли вообще?
Здание внутри когда-то было величественным, даже в годы упадка. Сейчас же в каждом углу огромной приёмной были навалены горы орочьих экскрементов и гниющих тел. Стены размалевали воинственными изображениями в той же простодушной детской манере, что машины и знамёна. Воздух внутри был отвратительным, даже для Баса почти невыносимым. Отчасти то, что его так долго не обнаружили, было из-за втирания сухих фекалий зеленокожих в кожу. Поначалу тошнило так, что чуть не умер. Но потом быстро привык, и прискорбное занятие хорошо отбивало человеческий запах. Если бы не это, то Баса давно бы уже нашли и убили. Всё же, миазмы грязи и разложения в широкой приёмной были тошнотворны.
Почти вся мраморная отделка стен внутри растрескалась и обвалилась на пол. Обнажилась кирпичная кладка и скрученные стальные прутья, торчащие во многих местах. Благодаря им спуск был простым и быстрым. Бас последний раз осмотрелся, чтобы убедиться, что все зеленокожие были снаружи и наблюдали за схваткой, затем быстро спрыгнул на пол. Ноги бесшумно понесли его вдоль западной стены к чёрной железной клетке. Ни один из пленных людей не увидел и не услышал Баса, пока тот не встал практически перед пленённым мальчиком. И даже после этого. Похоже, были слишком измождены, чтобы заметить его присутствие. А пленник продолжал напряжённо смотреть прямо вперёд, не мигая, и Бас на мгновение испугался. Может, тот был слабоумным.
Мгновение Бас рассматривал его вблизи. Как и остальные, мальчик был болезненно худым из-за недоедания и покрыт не до конца зажившими порезами и ушибами. На лбу была чёрная татуировка примерно в три сантиметра. Бас обратил на неё внимание, хотя раньше таких и не видел. И понятия не имел, что она означает — стилизованный глаз внутри треугольника. Он посмотрел вниз, на руки пленника, и заметил ещё одну татуировку на внутренней стороне правого предплечья — штрих-код, а под ним цифры. Это сделали не орки — слишком чётко для них. Бас даже представить не мог, что эти татуировки означают, и, здесь и сейчас, ему было всё равно.
Бас потянулся вперёд и коснулся левой руки мальчика там, где тот вцепился в решётку.
Человеческое прикосновение проникло через пелену, затуманившую чувства пленника, потому что тот вздрогнул и его с Басом взгляды встретились в первый раз.
Сердце Баса взорвалось от радости. Встреча с человеком! Родственной душой! Даже робкой надежды испытать это вновь не было — и вот! Будь прокляты прутья, разделявшие их. Иначе он бы обнял мальчика от радости, которую чувствовал в этот миг.
Открыл рот и попробовал поздороваться, но всё, что получилось, было иссохшим карканьем. Неужели Бас уже забыл, как разговаривать? Он сосредоточился и попробовал снова выговорить слово, такое простое и всё же настолько сложное после долгих одиноких месяцев.
И прохрипел: «Привет». Потом сказал это вновь, но на сей раз гораздо лучше.
Пленник удивлённо мигнул и отдёрнул руки от прутьев. На шаг отступил вглубь клетки.
Бас не мог понять, почему. Он сделал что-то не так?
В голове зазвучали слова, и Бас знал, что не его. В них было что-то странное, какой-то неуловимый акцент.
Кто ты?
Бас тряхнул головой, не понимая, что происходит.
Мальчик с татуировками, видя его замешательство, осторожно вернулся к решётке.
— Кто ты? — раздалось вновь.
— Это ты? — хрипло ответил Бас. — Ты в моей голове?
Пленник раскрыл рот и показал внутрь. Там не было большинства зубов. Те, что остались, были лишь острыми обломками. Но не поэтому он не мог разговаривать. Там, где должен был быть язык, остался лишь тёмный обрубок плоти. Язык вырезали.
Внезапно с обеих сторон раздался шум движения. Бас посмотрел налево и направо и увидел, что остальные пленники наконец поднялись. Распихивая друг друга, хлынули к решётке, отталкивая татуированного безъязыкого мальчика назад, чтобы приблизиться к Басу.
Бас насторожился и немедленно отошёл. Ему не нравился их взгляды. Такая безнадёжность. Внезапно почувствовал тяжесть надежд и ожиданий, ещё до того, как их высказали.
И первой это сделала потрёпанная, некрасивая женщина средних лет: «Сынок, выпусти нас отсюда! Освободи нас, быстро!»
Остальные настойчиво вторили ей: «Открой клетку, парень! Спаси нас!»
Бас поискал дверь клетки и нашёл почти сразу. Она была справа, заперта на цепь со звеньями такими же толстыми, как его запястье.
Высокий, тощий мужчина с глубоко посаженными глазами и впалыми щеками зашипел на других: «Чёрт бы вас побрал, заткнитесь. Они услышат!»
И ударил узницу, кричавшую громче всех, в челюсть, когда понял, что его не слушают. Бас увидела, как та осела на дно клетки. Другая быстро встала на её место, наступив на руку и плечо первой в отчаянной попытке подобраться к возможному спасителю. Бас сжался, желая оказаться от них всех подальше. Это было неправильно. Он не хотел отвечать за всех этих людей. Ему был нужен только мальчик.
Несмотря на логику в словах истощённого мужчины, остальные не умолкли. Они просовывали руки между прутьями, разрывая тонкую, похожую на бумагу кожу о железные колючки. На выложенном плиткой полу стали собираться лужи крови, заполняя трещины. Бас ещё шагнул назад, ища в толпе перед собой татуированного мальчика, но того совсем не было видно.
