Он коснулся пальцами лба.
— Важнее всего хранить знание здесь. Посвятить себя ему. Держать его не в книгах, планшетах или хранилищах данных, но в памяти. Скажи мне, разве сами Волки, какое бы они отвращение не испытывали к малефику, не следуют древней традиции устного повествования? Разве устный пересказ – это не то, что они уважают, скальд?
— Да, — нехотя признал Хавсер.
— Есть древний миф, — продолжил советник. Он остановился и взглянул на застывший круговорот никейского неба. – История о Тоте, боге Фаронской Эры. Он изобрел письмо и решил показать его правителю Эгипта. Но тот ужаснулся, ибо считал, что из-за письма люди станут все забывать.
Советник обернулся и вновь посмотрел на Хавсера.
— Мы пришли к тебе не с писаным словом или инструкциями. Мы не пытались повлиять на тебя через то, что можно было бы стереть или изменить. Мы говорили с тобой во снах и в особых случаях записывали воспоминания прямиком тебе в память.
— Другими словами, вы не оставили мне выбора, — ответил Хавсер. – Вы изменили мою жизнь и мой вюрд, и в данном случае я не имел права голоса.
— Каспер…
— Ты говоришь, забывчивость – настоящее зло? Тогда почему вы используете ее? Почему одни вещи я помню необычайно ясно, а другие остаются сокрытыми от меня? Если забывчивость худшее из зол, тогда почему вы применили ее на мне? Почему моя память избирательна? Чего я не должен помнить?
Взгляд Амона посуровел.
— Что ты хочешь сказать? – спросил он.
— Он хочет сказать, чтобы ты отошел, — сказал Медведь.
Одиннадцатая глава: Кровь и имена
— Отойди, — повторил Медведь с большим нажимом.
Амон из Тысячи Сынов повернулся и взглянул на Космического Волка, стоявшего за Хавсером. Его лицо вновь озарилось улыбкой.
— Ты целишься в родича астартес, Волк-брат? – спросил он с некоторым весельем. – Это разумно? Или, точнее… прилично?
Болтер Медведя не шелохнулся.
— Я защищаю скальда, как того требует мое призвание. Отойди.
Амон из Тысячи Сынов рассмеялся, после чего отступил на пару шагов от Хавсера и парапета. Кустодий, хотя все еще неподвижный, начал слегка дрожать, словно человек, пытающийся проснуться.
— Разве мы будем ссориться и драться, пока под нами творится история? – спросил советник.
— Не исключено, — произнес Аун Хельвинтр, бесшумно обойдя Амона сбоку.
— Уже двое? – с напускным восторгом заметил советник Тысячи Сынов.
— Скальд под нашей защитой, — твердо сказал рунический жрец.
— Но я ему не угрожал, — беспечно ответил Амон. – Мы просто разговаривали.
— О чем? – спросил Хельвинтр.
— О пустяках, — произнес Амон. – Невинных вещицах. О деревянной лошадке, подкладке регицидной доски, вкусе яблок, игре на клавире, вещах, связывающих жизнь воедино, о ностальгии и воспоминаниях.
— Отойди, — повторил Медведь.
— Вижу, у тебя совсем туго с юмором, — заметил Амон.
— Отойди и убери свою магию, — произнес Аун Хельвинтр. Рунический жрец застыл в ритуальной стойке – выставил левую ногу вперед, поднял левую руку, словно изготовившийся к атаке линдворм[148], правую же прижал к поясу, ладонью кверху и с согнутыми пальцами, будто крючки для ловли рыбы. Хавсер внезапно ощутил перепад давления.
— Что меня особенно умиляет, — сказал советник Тысячи Сынов, — так это ваше лицемерие. Вы преследуете нас за так называемое колдовство, но сами не гнушаетесь пользоваться им, шаман.
— То, что использую я во благо Стаи, и то, что практикуешь ты, разделяет огромная пропасть, чернокнижник, — ответил Хельвинтр, — и пропасть эта зовется «контролем». Лишь наивный будет полагать, что человечество сумело бы выжить без уловок и хитростей, но всему есть предел. Предел. Нам следует знать, что мы можем постичь, а что нет, и никогда не должны позволять себе переступать эту черту. Скажи, как далеко ты зашел за нее? На шаг? Три? Десять? Тысячу?
— Но благодаря нашему врожденному превосходству над вами, годи, мы овладели ими всеми, — ответил Амон. – Вы едва погрузили ступни в Великий Океан. Всегда можно узнать что-то новое.
— Есть такая вещь, как «слишком много», — сказал Хавсер.
Амон улыбнулся.
— Слова, сказанные этим предателем-жрецом Творцом Вюрда в день твоего пробуждения на Фенрисе.
Хавсер бросил взгляд на Хельвинтра.
— Его устами, — произнес он. – Не знаю, какое вам еще требуется доказательство того, что с тех самых пор, как я попал в Этт, Пятнадцатый легион следил за вами с моей помощью.
Улыбка сползла с губ Амона. Он бросил взгляд на приготовившегося рунического жреца.
— Аун Хельвинтр! – воскликнул он. – Твое имя отчетливо прозвучало в мыслях скальда! Теперь я знаю его, и ты ничего не сможешь мне сделать!
Воздух между советником и руническим жрецом разбух от взрыва. Хавсера отбросило на землю. Всех ослепило вспышкой невыносимо яркого света. Хельвинтр с дымящимися руками врезался в базальтовую стену галереи, от чего в ней осталась глубокая вмятина.
Медведь трижды выстрелил из болтера. Расстояние было до смешного близким, и он стрелял на поражение. Каждый выстрел был смертельным и с легкостью мог убить человека. Медведь даже не думал о том, чтобы просто покалечить советника Тысячи Сынов, когда тот напал на его брата-жреца и поставил под угрозу жизнь скальда. Его ответ был механическим, и в подобных условиях промахнуться не смог бы ни один астартес.
Перекатившись по земле, Хавсер ощутил, как раздувается и искажается само время. Он увидел прямо над собой спутные струи[149] масс-реактивных снарядов, словно хвосты комет, словно падающие на землю дурные звезды.
Снаряды разорвались прежде, чем успели попасть в Амона. Они разлетелись на мелкие пламенеющие осколки, которые осыпались на пол белой пылью, походившей на пепел или снег посреди суровой зимы. Амон с распростертыми руками ринулся через кружащуюся метель на Медведя, выкрикивая его имя. Хавсер понял, что советник выкрал имя Медведя из его разума так же, как и имя Хельвинтра. Амон знал имя Волка и обрел над ним власть.
Медведь отбросил ставший ненужным болтер и ударил Амона кулаком в лицо.
Советник с разбитыми в кровь губами врезался в стену парапета. Он отлетел настолько внезапно, что Хавсер едва успел откатиться в сторону. На окровавленном лице советника была написана возмущенная ярость с примесью изумления. Имя должно было остановить Медведя.
Медведь ударил его по голове еще раз, а затем с рычанием нанес пару ударов в корпус. Амон вновь врезался в парапет, от которого на этот раз откололись частички базальта. Советник ударил Медведя в ответ, но тот, казалось, даже не ощутил удара.
