– А ты, я вижу, примиряешь всех и вносишь согласие в дом, как богиня Фрейя, да? – продолжал Гельд. – Вы с Бьяртой – как две чашечки весов, возле одной обязательно должна быть другая, иначе равновесие мира нарушится. И раз уж одна из сестер напала на меня и ограбила, то я непременно должен был повидаться и с другой, чтобы эта встреча меня вознаградила.
Тюра закрыла лицо руками, смеясь и смущаясь при напоминании о подвигах Бьярты. Богиня Фригг! И как ей только в голову пришло напасть на такого человека, да еще и назваться ее, Тюры, именем!
К ним подошла Аста, перемазанная медом, и по привычке ткнулась Тюре в бок. Гельд ласково потрепал девочку по густым светло-русым волосам и подумал, что у Тюры, наверное, такие же волосы. Они с девочкой были очень похожи, но для порядка он спросил:
– Это твоя дочь?
– Да. – Тюра обхватила девочку одной рукой, точно хотела получше ее показать. – Ее зовут Аста.
– А вот это было бы подходящее имя для тебя самой![22] – Гельд слегка подмигнул, напомнив, о чем они только что говорили, и обратился к самой Асте: – У меня там в сундуке есть подарки для девочек. Что ты хочешь: хорошенькие синенькие бусики или серебряную круглую подвеску?
Девочка задохнулась от радости, открыла рот и замерла, обдумывая ответ.
– Она хочет все! – со смущенным смехом пояснила Тюра. – Она вырастет большой щеголихой!
– Она вырастет большой красавицей, особенно если будет и дальше так же похожа на мать. И через лет семь-восемь у нее отбоя не будет от женихов!
– Я выберу самого лучшего! – радостно объявила Аста. – Самого лучшего и богатого, а не такого бестолкового, как Коль!
– А что, мама когда-нибудь подумывает снова выйти замуж? – негромко спросил Гельд, глядя при этом на саму Тюру.
Она опустила глаза. Ей сразу подумалось, что он имеет в виду себя, но она устыдилась этой мысли как слишком смелой и самонадеянной. Ей сказали два добрых слова, а она уже вообразила невесть что!
– Отчего же нет? – ответила она то же самое, что ответила бы всякому, стараясь сохранить непринужденный вид. – Если бы судьба свела меня с хорошим человеком, которому понравились бы мы с Астой… Отчего же нет?
– И если богатый! – добавила Аста. – А за бедного мы не хотим!
– Помолчи! – настойчиво попросила ее Тюра. – А не то Гельд подумает, что мы с тобой только и делаем, что мечтаем о чужих богатствах. Дело в том, что мы представляем богатство по рассказам о золоте Фафнира, – пояснила она Гельду. – Спроси у нее, зачем нужно золото, и она тебе ответит: чтобы освещать дом![23]
Гельд и Тюра смеялись, Аста возмущалась:
– Неправда! Ничего такого! Не слушай ее! Я что, по-вашему, глупый маленький ребенок? Я знаю, знаю: из золота делают вещи! Застежки, кольца, обручья и кубки! Я хочу, чтобы у меня были застежки и кольца из золота! Золото приносит счастье!
– В чем-то она права! – подтвердил Гельд. – Вам нужен богатый человек, потому что таких красивых женщин нужно обеспечить красивыми нарядами. А кто этого не сможет, тот недостоин того, чтобы вы украшали собой его дом!
– Нам нужен не богатый, но вполне состоятельный человек! – уже без смеха поправила Тюра. – Потому что наше приданое – на нас обеих! – составляет разного имущества марки на три серебра. Когда мы перебрались сюда из Рудного Обрыва, у нас была лошадь, три овцы и всякая мелкая утварь. С тех пор полотно износилось, а лошадь пала – она была престарелая. Мои украшения ушли на фьялльскую дань, и я, честно говоря, совсем не знаю, где буду добывать приданое для нее!
– Я слышал, за часть вашей земли вы еще не получили платы… – Гельд вспомнил что-то из давнего разговора с Бьяртой. – Я это слышал от другой Тюры… Это правда?
– Да, – подтвердила Тюра. – Обидно знать, что приданое моей дочери осталось у чужих людей, но я полагаю, что раздобыть остаток платы мы сможем только с сильной дружиной. Я слышала, что право действительно только тогда, когда его можно подкрепить силой. Кто громче кричит на тинге, чьи друзья и родичи громче стучат мечами о щиты, тот и прав. Верно? Ведь так обычно бывает?
– Верно. – Гельд кивнул в ответ. Он тоже больше не смеялся, лицо его сразу стало серьезным, и было видно, сколько разнообразного и обдуманного опыта скрывается под его внешней веселостью. – Мир, к сожалению, так устроен. Я побывал во многих землях, видел разные порядки и обычаи, но в общем и в целом все сводится к этому. Другого пока не придумано, и я не жду, что мы успеем дожить до какого-то другого порядка. Конечно, надо надеяться на лучшее, но рассчитывать стоит на то, что действительно может произойти – иначе обманешь сам себя и останешься дураком. Впрочем, что я тебя поучаю? Ты и сама умная женщина. Но я не думаю, что осталось сесть и заплакать. Знаешь, как говорил Один:
Молод я был,
странствовал много
и сбился с пути;
счел себя богачом,
спутника встретив…
Он выжидающе посмотрел на Тюру: она старалась казаться спокойной, но против воли заметно погрустнела. Поняв его взгляд, она заставила себя улыбнуться и окончила стих:
…друг – радость друга.[24]
– Погляди, сколько у тебя теперь друзей! – Гельд окинул взглядом гридницу, которая пела, кричала и поднимала разом сотню рук с пенными кубками. – Может быть, здесь хватит перекричать любого. И не только перекричать.
– Я не сомневаюсь! – Тюра снова улыбнулась.
Сорок с чем-то человек, оставшиеся в живых от дружины Ормкеля, сидели связанные в корабельном сарае. Им тоже отправили еды и пива: счастливый возвращением домой и победой Стормунд был щедр и великодушен. Их дальнейшая судьба оставалась вначале неясной, но потом, через несколько дней, победители принялись делить добычу.
Кладовки Березняка оказались набиты зерном, бочонками меда, шкурами, мехами и железными крицами – данью, которую дружина Ормкеля успела собрать с соседей, в том числе с Ульвмода Тростинки. Тот уже не раз «забрасывал сеть», намеками осведомляясь, может ли он получить свое добро назад, раз уж наглые враги побеждены доблестным Стормундом хёльдом. Без его намеков едва ли беспечный хозяин Березняка задумался бы об этом.
– Я думаю, будет справедливо, если мы оставим себе половину дани, – рассуждал Хагир как-то утром. Он стоял перед кладовкой и созерцал груды мешков, которые буквально выпирали из открытой двери и валились ему на башмаки. – Мы действительно победили фьяллей и поэтому имеем право на половину того, что причиталось им! Как ты думаешь, Фримод ярл?
– Конечно, это наше! Хотя бы часть! – вмешалась Бьярта и бросила на мужа грозный предостерегающий взгляд, пока он в широте душевной не отдал обратно все. – Ведь мы отбили это у фьяллей! А это было нелегко сделать! Вся округа должна быть нам благодарна, что их избавили от Ормкеля, особенно те, до кого он еще не доехал! По справедливости надо бы, чтобы они нам привезли половину той дани, что приготовили ему!
