Елизавета Дворецкая - Корни гор, кн.1: Железная голова

Перед Хёрдис возле стены пещеры стояло нечто вроде блестящего овального щита высотой в человеческий рост. Это была чешуйка дракона, самого Нидхёгга, как уверял Свальнир, служившая ему щитом в битвах с другими великанами. В те далекие времена, когда в мире еще водились другие великаны.

Но те времена давно прошли, и сейчас квиттинская ведьма использовала легендарный щит для других целей. Со стороны он напоминал окно, позади которого бушует пламя. Поверхность горела ярким багровым огнем, но во мрак пещеры не проникало ни единой искры – свет кончался сразу на шершавой, иззубренной поверхности драконьей чешуи. А там, за этой поверхностью, багровое пламя троллей билось и бурлило: оно наступало, оно грозило, затягивало, и даже Хёрдис делалось не по себе.

– Все больше и больше! – гневно крикнула она, обернувшись в глубину пещеры. – Ты видишь, чудовище? Видишь, гад ползучий! Все сильнее и сильнее! Так сильно, что скоро прожжет твой хваленый щит и спалит меня, да и тебя с твоим отродьем заодно. Ты слышишь, чудовище?

– Слышу, – низко и гулко ответила темнота.

Отзвук не сразу погас, а еще долго бродил меж каменными стенами неоглядной пещеры.

Хёрдис содрогнулась. Она сама требовала ответа, но ее ненависть к великану была так огромна и нестерпима, что каждый звук его голоса она воспринимала как удар. От этого звука в каждой частичке ее тела возникала холодная, томительная боль. Это болела смерть, поселившаяся в ней взамен жизни, которую каплю за каплей выпивал из нее великан. И чем больше человеческого тепла вытягивал Свальнир, чем больше холодела ее кровь, тем больше становилась ее ненависть. Хёрдис жмурилась, пережидая эту холодную боль, и ненавидела Свальнира так яростно, что ненависть держала ее за горло и не давала вздохнуть. Неужели этому никогда не будет конца?!

Багровое пламя в драконьем щите померкло и стало гаснуть, как бывало всегда, когда Хёрдис переставала думать о великане.

– Слышишь ты, мерзавец! – закричала она опять, немного отдышавшись. – Слышишь и даже не чешешься! Долго я еще буду смотреть, как моим огнивом балуются тролли! Если бы оно было просто в глупых человеческих руках… – Хёрдис задохнулась от бешенства. – Но оно у троллей! Те мерзавцы, которые его держат у себя, понятия не имеют, что им завладели тролли! Они понятия не имеют, что со всеми сильными вещами всегда так: с ними или умеют обращаться, или нет! А если они уходят от хозяина и попадают к дураку, то ими завладевают тролли! И творят что хотят, творят глупыми человеческими руками! Долго я еще буду на это смотреть? А ты долго еще собираешься на это смотреть?

– Незачем на это смотреть, – прогудела темнота.

Хёрдис вжала голову в плечи. Она не видела, не хотела видеть Свальнира, который лежал где-то там, на каменном полу в самой глубине. Лежал, судя по голосу, в своем настоящем исполинском облике. Это он так отдыхает, мерзавец. Тяжело, видите ли, всю его великанью мощь впихивать в крошечный кувшинчик обыкновенного человеческого тела. Впрочем, иногда он это делает весьма охотно. Когда ему надо. Хёрдис стиснула зубы. Да уж, теперь это случается все реже и реже. С тех пор как она сама начала каменеть, выжатая, как горсть ягод, ему уже не удается особо поживиться.

– Молчи! – свирепо крикнула Хёрдис. – Тебя не спрашивают, каменная голова! Лежи там себе и не дергайся!

Поначалу она надеялась, что великан когда-нибудь не стерпит оскорблений, которыми она его осыпала, и придушит ее. Но напрасно. Она все же оставалась человеком, и великан не хотел выпускать ее из рук. Она была его собственностью, его сокровищем, и он не хотел ее лишиться.

– Ты позволяешь грабить меня кому попало! – кричала Хёрдис в темноту, стараясь выбросить наружу душившую ее тоску. – Где мое обручье, мой Дракон Судьбы? Почему он до сих пор у того мерзавца, у Торбранда по прозвищу Тролль? Сколько раз ты обещал мне вернуть его?

– Я верну, если оно вернется на Квиттинг. В гости к моим родичам во Фьялленланде мне не очень хочется.

– Молчи! – Хёрдис вскочила и топнула ногой по камню. – Мне наплевать, чего тебе хочется! Я тебя не спрашиваю! Я тебя не желаю слышать! Слушай, что я тебе говорю, урод! Ты обещал мне вернуть Дракона Судьбы. Ты обещал мне вернуть мое огниво. Если бы оно было у меня…

«…только бы ты меня и видел!» – хотела она сказать, но сдержалась. Конечно, если бы отец тогда не отнял у нее огниво, ее не лишили бы свободы и не пытались бы принести в жертву в святилище Раудберги, и Свальнир не взял бы ее оттуда к себе. И сейчас она жила бы где-нибудь среди людей и была бы человеком, а не ведьмой Медного Леса с холодной синей кровью и каменеющим телом. Все ее боятся и ненавидят. Знали бы они, что еще больше боится и ненавидит себя она сама!

– Я не желаю больше смотреть, как тролли играют моим огнивом! Они доиграются до чего-нибудь такого, что и тебе будет плохо! – пригрозила Хёрдис в темноту. – Я должна пойти и получить его! Ты слышал! Завтра же ты отнесешь меня туда!

– Не понесу, – гулко бухнула темнота. – Ты и так достаточно находилась. С этим железом… Нечего тебе столько ходить. Сиди дома.

– Нет, отнесешь, отнесешь! – Хёрдис со злобой ударила ногой каменный пол, потом еще и еще, точно хотела причинить ему боль. На самом деле она била саму себя, злясь, что не чувствует боли. – Я так хочу! Ведь не ты же добудешь мне мое огниво! И не твоя же троллиха! Оно само не придет!

– Это легкое дело, – пискнул кто-то рядом.

Хёрдис не успела отстраниться, и ее ногу царапнули чьи-то мелкие острые зубы. С негодующим криком Хёрдис отскочила. Рядом с ней кто-то зашевелился и захихикал.

– Уйди прочь, великанье отродье! – гневно крикнула Хёрдис. – Иди к своему гадкому отцу, может, он ненароком тебя раздавит! Чтоб я тебя больше никогда не видела!

Тихое хихиканье послышалось снова. Дагейда, дочка Хёрдис и Свальнира, воспринимала эти крики так же, как человеческие дети воспринимают ласковые слова матери. Дочь великана с самого рождения не слышала от своей матери ничего другого, потому что Хёрдис свирепо возненавидела ее еще до того, как та родилась. Дочь великана своим рождением приковывала ее к мертвому миру камней, приковывала цепью кровного родства, и после ее появления Хёрдис ощутила себя пленницей вдвое сильнее. Она не хотела знать этого ребенка, и Дагейду выкармливала волчица. Даже имя новорожденной выбирал Свальнир, счастливый и гордый, что у него есть ребенок наполовину человеческой крови. Девочка родилась крошечной, как цыпленок, но росла по-великаньи быстро. Она появилась на свет всего год назад, а выглядела на двенадцать лет.