“Злобный Ужас” уничтожили, но высокой ценой. Вместе с ним уничтожили сто семь Чёрных Храмовников, живых и мёртвых.
Хелбрехт стоял в своём святилище и наблюдал за усеянным сражениями космосом. По центру груди верховного маршала под небольшим углом вился неровный шрам, напоминая о полученной год назад ране. С момента уничтожения “Злобного Ужаса” прошло десять терранских месяцев; удар по его ордену и одно из самых эффектных завершений Чёрными Храмовниками самостоятельной кампании против орочьего флота. Тяжёлый удар и для них, и для орков. В последующие месяцы совместными действиями Адептус Астартес и Имперского Флота уничтожили ещё больше скитальцев.
На Армагеддон обрушился второй сезон огня, заставив снова прекратить бои. Изрыгающие шлейфы пепла вулканы скрылись под покровами своих же выбросов, порождённые ими удушливые бури прокатились по всему разорённому миру, подобно илу, перемешавшему и испачкавшему воду.
Кольцо обломков вокруг планеты стало ещё шире. Не уцелела ни одна орбитальная станция, ни один спутник. На орбите дрейфовали разрушенные корпуса десятков имперских кораблей, как и сотни уничтоженных орочьих судов. Каждую ночь в небе вспыхивали звёзды, падая из нового созвездия, пронзив тьму дымом и огнём. Несмотря на причиняемые разрушения, эти военные метеоры стали благословением, напоминая остававшимся внизу, что война наверху выиграна.
Раздался голос рядом с дверью.
— Наиславнейший комиссар Себастьян Яррик скромно просит позволения войти в палаты сеньора. Разрешить, отклонить?
— Я ожидаю его. Разрешить.
Хелбрехт наблюдал, как открылась дверь. Худой комиссар переступил порог. Он и раньше выглядел измождённым, а с их последней встречи постарел сильнее, чем на год. Лицо между широкой комиссарской фуражкой и высоким воротником выглядело бледным и осунувшимся. Имперец пришёл в броне, которую никакая полировка не могла избавить от царапин, и со знаменитой клешнёй-протезом, отсечённой у монстра, который отрубил его руку во время первого орочьего вторжения.
— Верховный маршал, — произнёс Яррик. Сильный командный голос сохранился в сморщившихся от возраста губах, посиневших от плохого кровообращения. — Вы любуетесь новым ночным небом Армагеддона? Жители системы благодарны вам за него.
Ответом Хелбрехта стал тихий шум в горле, что-то среднее между подтверждением и возражением.
— Они должны благодарить меня и каждого Чёрного Храмовника. Сражаясь здесь, я потерял почти пятьсот посвящённых.
— И всё же вы победили.
— Я победил, — согласился Хелбрехт. — Достойное достижение, хотя и стоившее половины ордена. Пали два наисвятейших чемпиона Императора и всё же цена оказалась не слишком высока.
— Вы не одиноки. Несколько других орденов сообщают о таких же потерях.
— И кроме того я — воин веры, комиссар. Император предопределил произошедшее.
— Вы верите, что у Императора есть план?
— А вы нет?
Яррик мрачно улыбнулся.
— Мы победили, — продолжил Хелбрехт. — Император всё видит и всё знает. Эта война — часть Его замыслов.
— Вы так думаете? Такая бойня, так много мёртвых, так много павших Адептус Астартес. Это — невиданно.
— Мы живём в невиданные времена, комиссар. Это — разрушительная война, но ещё худшие войны ведутся по всей галактике, пока мы разговариваем.
— Да, да, — согласился Яррик и повернулся к верховному маршалу. — Вы мне по сердцу, верховный маршал Хелбрехт. Сейчас сильнее чем когда-либо Империум требует жертвенности. И ваш орден выжил, чтобы сражаться дальше. Другие нет. Как я слышал, Небесных Львов почти уничтожили.
— Да, — ответил Хелбрехт. — Мой реклюзиарх Гримальд попросил отпустить его, чтобы расследовать эту трагедию. Небесные Львы — сыны Дорна, как и мы. Наш долг сейчас помочь им, как нашим долгом было помочь вам. Но никакую цену за победу нельзя считать высокой.
— Вы уходите, — сказал Яррик.
Магистр ордена кивнул. — Третья война за Армагеддон закончена.
Комиссар сухо и хрипло рассмеялся. — Война здесь никогда не закончится. Потребуются усилия поколений, чтобы зачистить систему, а орки всё пребывают.
— Верно. Но наша часть закончена. Я объявляю крестовый поход успешным. Орочий флот разбит. Их продвижение на планете остановлено. Великий Зверь бежал из системы. Я поклялся лично убить его. Уцелевшие воины батальной роты Амальриха останутся, как и “Добродетель Королей”, но я — нет. Прошлой ночью в присутствии братьев я обновил клятву в Храме Дорна перед саркофагом нашего основателя. Мы улетим через три дня. Я выслежу его, где бы он ни был, и он умрёт от меча Сигизмунда, — прорычал последние слова верховный маршал. — Я сказал, что война закончена, но новое дело зовёт, новая глава в летописях Вечного крестового похода.
— Вы знаете, о чём я пришёл просить?
Два воина, нестареющий гигант и ослабевший, но всё ещё живой старик, смотрели в окна “Вечного Крестоносца” мимо мерцающего пояса обломков на сияющие вдали звёзды.
— Знаю. Вы хотите сделать то, что желает любой последователь Императора. Вы желаете того же что и я. Вы хотите увидеть Газкулла мёртвым.
— Я старый человек, верховный маршал, очень старый по меркам простых смертных. Я подал в отставку, чтобы никогда не уходить в отставку. Я не сомневаюсь, что с полными почестями могу вернуться к своим рукописям и саду и не думать о былом, — его губы скривились в усмешке. — Но я уже пробовал и мне это не по душе. Я отправляюсь навстречу смерти. Думаю, осталось недолго. И когда она придёт, я хочу знать, что, хотя бы одной угрозой для нашего сражающегося Империума стало меньше и если я не смогу сам увидеть победу, то я хочу путешествовать с воином, который, я знаю, увидит её.
На каменном лице Хелбрехта на этот раз появилась какая-то эмоция, намёк на понимание. Он посмотрел на Старика Армагеддона.
— Для меня честь принять вас, комиссар. Вам и вашим людям будут рады на борту “Вечного Крестоносца” столько, сколько займёт наша миссия. Я прошу вас только об одном.
— О чём же?
— Когда придёт время убить Великого Зверя — не стойте у меня на пути.
— Как пожелаете, верховный маршал.
Они молча стояли рядом некоторое время, думая каждый о своём, но всё же объединённые общей целью.
Под их ногами кипела бурная деятельность — “Вечный Крестоносец” готовили к новому крестовому походу.
Среди всех приготовлений к отлёту, среди лязга литейных, рёва и гула бесчисленных механизмов, которые требовались для функционирования корабля и жизнедеятельности экипажа, пения монахов, грохота основного и вспомогательного реакторов, звуков прилетающих и улетающих судов, усилий ремонтных бригад, чинивших потрескавшийся корпус, и ещё миллиона источников шума затерялась дрожь чистого жестокого удовольствия.
