Воины Амура уже вовсю прорубали проход. Они со знанием дела и холодным умом рубились теперь с реальным противником, и эта битва была важна для каждого, не менее, чем восход солнца для всего мира. Император одной рукой держал сына, в другой был меч. Кубай шёл впереди него, бубня себе под нос, что Зору нельзя сделать больно и размашистыми ударами своего меча, прорубал дорогу, сквозь солдат, пытавшихся нападать. В округе начала твориться паника. Растерянные солдаты, видно давно, а то и вовсе не участвовавшие в боях, быстро гибли, из-за нехватки навыка и боевого духа.
— Туда! — закричал Тур, добравшись до императора и указав на проход меж двух невысоких строений. — Там стена недалеко, перемахнём если, окажемся у склона. Внизу Индур течёт.
— Ему скажи! — крикнул в ответ Амур, указывая на Сибура, который частыми ударами своего клинка, укладывал на землю одного за другим противников.
Беспорядка и паники солдатам Мадиша добавляли разъяренные звери, носившиеся по округе, настигая и убивая очередную жертву. Со стороны дворца, который виднелся издалека, спешил на подмогу товарищам внушительный отряд, численностью как минимум сотен в пять.
Бойцы Амура, довольно легко разбившие основные силы, находившиеся возле арены, со всех ног ломанулись в сторону, куда указал Тур.
Добежав до высокого забора, быстро начали перебираться через него, помогая друг другу преодолевать высокую стену. Втащив последнего бойца, стали спускаться к реке, иногда на крутых участках кубарем скатываясь и падая сразу в воду, с высокого обрыва. Амур осторожно спустился один из последних, прижимая к себе ребёнка. Его поддерживал Кубай, находившийся все время рядом, возможно больше самого императора переживавший за Зора.
Бурлящие воды Индура подхватывали тела беглецов и стремительно уносили вдаль. Через стену уже перебирались преследовавшие солдаты, но было поздно. Праздник Марана в этот раз не удался и Боги, которых так боялся Мадиш, уже спешил на встречу Дакану, снаряжая своё войско в дорогу.
Император лежал на песчаном берегу, куда они все выбрались уже к вечеру. Он вдыхал полной грудью свежий воздух свободы, с которой уже и не надеялся встретиться. Зор сидел рядом, задумчиво глядя на протекающую мимо воду. Его взгляд излучал некую тоску.
— О чём тревожишься, сын? — поинтересовался Амур и, приподнявшись на локтях, сел.
— Они ушли, — тихо ответил ребёнок, неморгающим взглядом продолжая смотреть в одну точку.
— Кто ушёл?
— Те, кому я был нужен, отец…
— Ах, вон про что ты…, - задумался следом император. — Однажды, так же ушли два великих зверя, отдав свои жизни, чтобы сохранить жизнь мою. Я до сих пор вспоминаю взгляд одного из них, с которым пришлось идти одной дорогой. Это был великий взгляд, полный невероятной мощи, решимости, желания! Я никогда не забуду, как с последним вздохом, тот зверь погрузился в вечный сон. Лишь благодаря ему, ты позднее появился на свет. И в тот миг, когда в воспоминаниях он приходит ко мне, я пытаюсь выпросить у него прощение, чувствуя вину пред ним, за своё безрассудство и гордыню, побудившую тогда броситься в объятия смерти. Но зверь смотрит на меня, и понимаю, что ему все равно. Он нисколько не жалеет о том и случись так, что пришлось бы повторить выбор, он поступил бы подобно. Для него это важно было, важнее жизни собственной. У него своя цель была, иная, которую он достиг, пусть ценой жизни. Так может и те, за кого душа твоя терзается, нисколько не винят нас? Быть может в тот момент, когда двери небес для них уже были открыты, и они шагнули в них, напоследок сделав глоток свободы, то были уверены, что исполнили то, что было для них важно. У каждого свой путь, сын, и этот путь, порой бывает нелёгок и опасен…
— Знаю, отец, но они не для этого пришли в мир этот.
— Да, Зор, не для этого, но они спасли нам жизни. Таков этот мир.
— Он иной должен быть, не такой, — не унимался ребёнок.
— Всё будет, как и должно быть, сын. Ведь ты сам мне говорил, что всё будет хорошо, — Император прижал его к себе и уставился на воду. Ему было обидно за Зора, что почти с самого рождения, он начал впитывать в себя всю грязь, которую Амур притащил со своим походом на Гарию. Распахнув ворота в нетронутый уголок этого мира, в него бурным потоком устремилось всё, чего в остальном месте было уже с избытком. А ведь пойди он не с войной, могло бы всё обернуться иначе. Теплота, которую излучало всё, вплоть до самой мелкой букашки, могла устремиться за пределы Гарии, постепенно вытесняя тот холод, который окутывал разум людей, предавших память изначальную. Император стал беспокоиться, что Зор начинал терять ту искру, которая была присуща гарийцам. Он не хотел, чтобы так случилось, да и Дарьяна наверняка не была бы тому рада.
— Амур, уходить нужно! — отвлек от раздумий голос.
Император повернул голову. Сибур стоял рядом и смотрел в сторону, где река делал крутой изгиб.
— Да, Сибур, командуй, а то так и не надышимся сладким воздухом свободы, — усмехнулся он.
— Я с Кубаем пойду, отец, можно? Он так и не услышал до конца сказ, что я ему говорил, а очень хотел.
— Иди, сын, — улыбнулся Амур в ответ.
Кубай уже стоял рядом и с азартом в глазах смотрел на Зора, затем, его лицо вдруг переменилось, став хмурым. Он подошёл ближе к императору.
— Я больно тебе делал, — с трудом выговорил здоровяк.
— Не думай об этом, ты достойный сын своего рода, коль до сих пор помнишь, и смог ответ держать по своей воле! — Амур вспомнил случай на площади, где торговали рабами, и усмехнулся. — Зла не держу на тебя и не держал никогда, забудь об этом, Кубай.
Здоровяк тут же расплылся в улыбке.
— Амур, мы хотели бы пойти с тобой! — вдруг раздался голос позади.
Император обернулся. Бывший раб, нервно вытаптывал босыми ногами песок, а позади него стояли человек пятнадцать, сумевших вырваться вместе с остальными.
— Расходитесь по своим домам, идите в края родные. Мы же идем туда, откуда пути назад нет. Наши жизни давно завершились, лишь не успев до конца свернуть свои свитки, вот и цепляемся, пока силы есть. Домой идите, теперь свобода ваш поводырь.
— Нам некуда идти. Дома наши сожжены много лет назад, а семьи, чьи вырезаны, а чьи в рабство так же угнаны и наверняка в живых уже нет никого.
— Пусть идут, император! — подошёл Маргас.
Амур задумался ненадолго. — Кто из вас был воином ранее?
Из толпы вышли четверо.
— Мы были, — произнёс один, — ходили до пирсенея в бытность давнюю.
— Не много, ну да ладно. Запомните сейчас, что скажу лишь единожды и не повторю никогда более! Отправляясь с нами, каждый из вас будет строго подчиняться своему командиру, и никаких вольностей. Если кто-то будет замечен в трусости, бросая братьев в трудный миг, позднее будет изгнан, хотя ранее был бы казнён, но не важно это. Туда, куда идём мы, в одиночку выжить непросто, а то и вовсе невозможно, так что все равно смерть ждёт. Я вижу, что люди вы смелые, иначе не стояли бы сейчас здесь. Отныне будете слушать и делать всё, что скажет он! — Амур указал на Мерьяна, стоявшего неподалёку. — Он обо всём поведает и научит нужному. Готовьтесь в путь! — закончил речь император и дал указания сниматься с отдыха.
