Впереди другой боевой брат из Четвертой роты открыл ему дверь у подножия врат, куда меньшую, — всего лишь около шести метров высотой. Ее убранство выглядело столь же прекрасным, как и на самих вратах, но Антрос не стал медлить и вошел внутрь. Дверь захлопнулась за ним.
В мрачном зале уже собралось несколько представителей либрариума — кодициев и эпистоляриев, готовых к битве и закованных в тяжелую блестящую синюю керамитовую броню. Никогда прежде Антрос не видел стольких своих братьев в одном месте. Луций сразу же ощутил, что проводится великий ритуал, — воздух пропитался кровавой магией. Под бочарными сводами на сверкающих золотых крыльях кружили стаи херувимов с мертвыми глазами. В пальцах они сжимали кадила, блестящие при свете свечей и оставляющие позади тонкую пелену алого тумана, а под крошечными полненькими ногами развевались листы пергамента. Но даже сильный запах благовоний не мог скрыть отдающую железом вонь, как после бойни. Антрос прошел через часовню и поднялся по ступеням, чтобы лучше наблюдать за происходящим.
На другой стороне зала виднелась мерцающая гололитическая проекция жреца Министорума, сидевшего на богато украшенном церемониальном троне. Даже сквозь плывущие по залу клубы красного тумана Антрос видел, что перед ним старший прелат Экклезиархии. Жирное тело прелата скрывала вышитая прекрасными образами Золотого Трона риза, увешанная всевозможными амулетами. Как и у других пилигримов, его лицо было выкрашено белым, отчего нависавший над собравшимися голографический образ, то появляющийся, то исчезающий из-за вспышек помех, казался призраком. Проекция была огромной, высотой почти двенадцать метров. Лицо жреца подрагивало от предвкушения. Он ерзал и ворочался, не отводя взгляда от библиариев.
У подножия его призрачного трона собрались паломники, чьи лица были скрыты под капюшонами, а руки сложены в молитве. Антрос почти физически ощущал пылающий в их груди огонь. Похоже, они ожидали, что сейчас узрят чудо, о котором так долго просили.
Кровавые Ангелы собрались в центре зала — спиной к проекции, на широком круглом помосте. Они стояли вокруг позолоченной дароносицы, чье высокое металлическое подножие опиралось на массивную мраморную плиту и поддерживало полукруглую медную чашу. Казалось, библиарии преклоняются перед ней, склонив головы и подняв мечи. Раньше Антроса не пускали внутрь Остенсорио: это было место великих тайн, в которые посвящали только самых высокопоставленных представителей ордена. В любое другое время Луция поразила бы красота дароносицы; она была подлинным шедевром — огромная, расписанная элегическими образами ангельских воинств. Однако сейчас его взгляд приковала не древняя реликвия, но парящая прямо над ней, исходящая паром и сыплющая брызгами сфера из кипящей крови.
При виде огромного алого шара Антрос был настолько изумлен, что невольно стукнул посохом по камням. Звук удара эхом разнесся в полумраке.
На него покосились жрецы, но библиарии словно не слышали ничего. Их глаза были плотно закрыты, а от поднятого оружия к сфере тянулись нити из багрового пламени, дрожали и метались, высвечивая во тьме призрачные образы. Сгустки энергии кровавой магии извивались и сияли, питая бушующую над дароносицей адскую бурю. Едва войдя в Остенсорио, Луций ощутил, как что-то тянет его сознание, как психическая энергия отдается в венах и звучит в голове, словно зловещий гимн. Теперь он понял, что то были эфирные эманации, источаемые красной сферой. Она разгоралась все ярче, наполняя разум нечеловеческим протяжным воем, безжалостной песнью варпа.
— Лексиканий! — воскликнул один из библиариев, на мгновение отведя взгляд от дароносицы. Его лицо блестело от пота, но в свете огней казалось, будто он вымазан в крови. Лишь спустя мгновение Антрос узнал скривившееся от боли и напряжения лицо Пелориса. — Подойди ко мне и будь готов! — охнул дрожащий воин. — Мы его теряем!
Антрос бросился к брату. При мысли о том, что он примет участие в столь великом обряде призыва, пульс библиария участился. Подбежав к помосту, Луций увидел, что прямо посреди сферы проступают очертания. Он завороженно вгляделся. Внутри было нечто живое. Нечто, окутанное пламенем.
— Теряем кого? — прошептал он, но Пелорис не ответил.
Библиарии замерли в мучительной тишине, а сфера все росла. Плотно закрыв глаза, Ангелы направляли яростные разряды психического пламени сквозь мечи. Все они казались матросами, что удерживали парус в терзаемом бурей море, дрожа и кривясь от ярости стихийных сил. Антрос почувствовал, как его лицо омывает могильный хлад кровавой магии. Теперь он понимал, почему стражники врат вели себя так, ведь ритуал явно шел не по плану. Это было ясно видно по мрачным лицам, то проступавшим во тьме, то исчезавшим, когда над головой проносились херувимы. Призрачный колосс на другой стороне зала подался вперед, глядя на них расширившимися глазами.
— Сконцентрируйся, — сказал Пелорис, покосившись на Луция. — Будь наготове.
Иглы багровой энергии отделялись от силовых доспехов Пелориса, сверкая в облаках благовоний. Антрос чувствовал энергию, отдававшуюся и в его посохе.
Шум становился все громче, резонируя с плитами, что стонали и скрежетали под сгорбившимися библиариями. Весь зал содрогнулся, словно во время землетрясения.
А затем раздался внезапный треск, словно раскололся сам воздух, и Пелориса сбило с ног, отшвырнуло от дароносицы, как детскую игрушку. Его тело покатилось по камням, взвихряя клубы благовоний, и врезалось в подножие колонны. Библиарий закричал от гнева и досады; направляемая им нить теперь извивалась, будто разъяренная змея.
— Пелорис! — воскликнул стоявший на другой стороне круга библиарий.
Даже в переменчивом свете Антрос в тот же миг узнал его. Эпистолярий Рацел был приближенным Мефистона и одним из старейших ветеранов капитула. Именно он отвечал за большую часть обучения Луция, все еще видевшего в снах надменный взгляд наставника. Психический капюшон Рацела был объят огнем варпа, а все тело поднявшегося на ноги библиария дрожало от напряжения. Искры сыпались из его глаз и рта, шипели и сверкали, но он расправил плечи и воздел меч, не давая направляемой им колонне энергии вырваться из-под контроля.
— Лексиканий Антрос, чинно произнес Рацел, словно приказывал слуге принести напиток. — Сомкни круг.
Несмотря на усталость, он нашел в себе силы бросить на Луция суровый взгляд:
— И не подведи меня, ученик.
Сердце лексикания бешено колотилось в груди, но он шагнул в круг и поймал навершием посоха вырвавшуюся алую дугу. От отдачи он содрогнулся, но устоял, сжав вибрирующий искрящий посох обеими руками. Тело будто горело изнутри, но эта боль казалась мелочью в сравнении с ворвавшейся в голову вереницей образов. Иной мир нависал над Остенсорио. Вокруг бушевали клубы пламени, пока он летел по воздуху на могучих крыльях. Эти картины поражали воображение и были столь чудесными, что лишь благодаря приобретенным навыкам Антрос смог успокоить себя.
— Что это? — закричал он голосом, хриплым от боли, ощутив, как над огромной чашей собирается сущность немыслимой силы. — Что мы призываем?
Рацел не счел нужным ответить, а быть может, и не мог этого сделать. Его губы лишь скривились в еще более презрительной гримасе.
Антрос вгляделся в кровавую сферу, пытаясь разобрать очертания, но они были все еще слишком смутными. Поэтому он посмотрел на братьев-библиариев. Когда свет сферы стал ярче и омыл их, благородные лица стали меняться, становясь все более дикими и злобными. Ангелы завыли от гнева, и понимавший тому причину Антрос завыл с ними. Что бы Рацел ни пытался призвать, теперь они встретятся лицом к лицу с чем-то ужасным. Сам варп пытался проникнуть в святыню крепости-монастыря. Невероятно, но нечто хотело воплотиться в либрариуме. Антрос задыхался, его мысли наполнились гневом и тревогой. Видения вновь нахлынули, грозя захлестнуть его, но затем он ощутил чье-то присутствие позади и, оглянувшись, заметил Пелориса. Лексиканий едва стоял, психический разряд расколол его броню. Изо рта текла кровь, но Ангел смог кивнуть брату:
