Чевак оставил трубу и подозвал «Отца». Сервочереп покорно подплыл к нему. Инквизитор взял дрона обеими руками и нажал защелку на затылке. Эпифани использовала пустое пространство внутри «Отца» для хранения вещей, которые, как она считала, могли ей понадобиться во время полевых операций. Там была запасная табакерка «призрака», тени для век, помада и множество пудр и румян для лица, маленькая трубчатая фляжка с водой и украшенный карманный автопистолет. Чевак высыпал содержимое черепа в пыль и вытащил из арлекинского плаща стазисное хранилище. Он отсоединил ручку от матово-черной бронированной оболочки, запер дверцу, просунул колоколообразный контейнер внутрь сервочерепа и снова закрыл его на защелку.
Напоследок Чевак решил ненадолго вернуться к трубе и отскочил, увидев прямо перед собой ротовую решетку и пылающие глаза рубрикатора. Он обернулся и увидел, что сзади подходят еще двое, нацелив болтеры на кричаще яркую фигуру инквизитора.
— Нехорошо, — с грустью признал Чевак. Потом, взмахнув арлекинским плащом, добавил: — Туда, правильно? Ну, хорошо, следуйте за мной.
Не обращая внимания на шуточки инквизитора, громадные космические десантники начали подталкивать его своим оружием вниз по склону. Сервочереп послушно следовал за ним, держась на расстоянии. Спотыкаясь и скользя на камнях и крошеве запыленного угольного склона, Чевак подошел к рамам-пентаграммам, где его уже ждал круг часовых-рубрикаторов из Тысячи Сынов. Двое вышли вперед, схватили Чевака за плечи и заставили его опуститься на колени.
Подняв взгляд, высший инквизитор увидел, что еще один отряд рубрикаторов спускается по близлежащей осыпи. На плечах оживленные воины несли золотой пирамидальный паланкин, на котором сидел великан-гермафродит, облаченный в доспехи. То была мерцающая, покрытая узорами броня, говорящая о принадлежности к легиону-предателю, Тысяче Сынов. Существо встало с искаженного трона, вышло из паланкина и спустилось на землю, как будто по невидимым ступеням, созданным в воздухе силой телекинеза. Чудовище сложило на груди руки с когтями, разрисованными темными рунами, и алчно оглядело посвежевшее лицо и моложавое, атлетическое тело Чевака.
— Хорошо выглядишь, инквизитор, — сообщил Ксархос, чье лицо быстро менялось, поворачивалось и изгибалось, всякий раз приобретая новые формы. Наконец он остановился на пугающем отражении лица самого высшего инквизитора. — Куда лучше, чем когда я последний раз тебя видел. Видимо, эльдары обращались с тобой хорошо.
— Их гостеприимство превосходило твое, мразь варпа, — ответил Чевак колдуну.
— Или же, возможно, ты подвергся воздействию регенерационных способностей одного из колдовских артефактов, о которых так много читал в Черной Библиотеке, — предположил чародей.
— Будь ты проклят, Ксархос, — с улыбкой бросил Чевак.
— А ты начитанный человек, инквизитор. Неудивительно. Истинный мудрец не был бы так долго моей марионеткой, чьи нити вплетены в мою сеть интриг.
— Прибереги слова, любитель отродий, — парировал Чевак. — Я обрезал свои нити, когда увидел себя со стороны и понял, что превращаюсь в пешку.
— Сильно сомневаюсь.
— «Корпус Вивэкзорсекцио» и местоположения артефактов Даэкропсикум, которые ты использовал для массовых убийств по всему Оку, — сказал Чевак. — Ты даже заставил меня уничтожить последний из них и выпустить Маммошада из этой проклятой монеты, чтобы можно было воскресить его здесь.
— Прекрасно, инквизитор, но я думаю, что уже слишком поздно пытаться разгадывать мои замыслы.
— Все это, — Чевак кивнул на рамы для вивисекции, — просто декорации. Как и то, что ты оставил копию «Корпус Вивэкзорсекцио» в саркофаге на Арах-Сине, зная, куда она меня приведет. И эта конструкция — у тебя нет источника энергии, которого хватило бы для работы копья Геллера. Ты не будешь резать свою добычу на части, как Темные Механикус. Ты хочешь натравить Маммошада на галактику, освободить в обмен на вечное разрушительное служение Тысяче Сынов и подарить своему трусливому хозяину.
В кратере эхом отдались медленные аплодисменты Корбана Ксархоса.
— Теперь, как я понимаю, ты должен сделать то, ради чего прибыл. Уничтожить Маммошада и остановить меня.
Ксархос кивнул рубрикаторам, стоящим по обе стороны от пленника, и те потащили инквизитора по пыльному дну карьера к копью Геллера. Чевак осознал, что ошибся по крайней мере в одном. Искаженная машина была вовсе не копьем Геллера, хотя ее явно конструировали Темные Механикус. Эта вещь задействовала странные технологии ксеносов и являлась гауссовым дуговым буром — супрамагнетическим орудием чужаков, которое могло уничтожать даже самую толстую броню, сдирая ее слой за слоем. Ее воздвигли здесь, чтобы разорвать плодные оболочки рождающегося демона.
Рубрикаторы подтащили Чевака ближе к устройству, и инквизитор обнаружил, что его сапоги больше не скользят по жирной пыли, но волочатся по полированной мраморной поверхности. Пока космические десантники без всяких усилий тащили его по крапчатому и небесно-голубому гладкому камню, синее сияние разгоралось все ярче, пока они не оказались над краем рваной дыры. Очевидно, под зачумленной поверхностью Мельмота росло колоссальное яйцо, становясь все больше и реальнее, и теперь Чевак стоял на поверхности его скорлупы. Темный бур Ксархоса добрался до яйца и пробил его, подготавливая рождение демона. Разлом открывался уже долгое время. Маммошад рос в каменной утробе Мельмота и питался психическими воплями от бесчисленных катастроф, спланированных безумным гением Корбана Ксархоса и созданных смертоносными манипуляциями с артефактами Даэкропсикум, которые по иронии были созданы из частей Маммошада.
Чевак уставился в пробоину в скорлупе, в нереальность внутри нее. В яйце под его ногами — яйце, которое невежественные нурглиты с мира Мельмота раскопали своими кирками и дрелями — возрождался демон Тзинча, Маммошад в своем великолепном истинном обличье. В первой своей инкарнации это было громадное, напоминающее феникса чудовище, полыхающее лазурным светом и окутанное изменчивыми огненными крыльями, с лапами рептилии и мощным массивным клювом с острыми зубами, из ноздрей которого вырывались потоки варп-пламени. Мир внутри яйца сиял, его духовное пространство пронизывали нити психической энергии, как кровеносные сосуды — желток. Они удерживали на месте недоразвитого, но уже невообразимо огромного монстра со скрюченными конечностями, сгорбленной спиной и раздутой головой. Спрятав клюв между неоперившимися крыльями, существо уставилось на инквизитора гигантским черным оком, полным безграничной ненависти.
