Он уже знает, что приведенные хормейстером причины поимки Кая не соответствуют истине, и от этого не становится легче. Особенно после того, как они через оптический канал прослушали разговор Атхарвы с его спутниками. Сатурналий и Головко не придают значения словам мятежников, но Нагасена знает, что человек, осужденный за измену, не обязательно становится лжецом.
Если Каю Зулану известна истина, какое право имеет Нагасена способствовать ее сокрытию?
Он перестроил свою жизнь, положив в основание несокрушимую скалу правды, и на углях старых привычек поклялся никогда не прятаться от истины и не позволять другим ее скрывать. Нагасена не уверен, удастся ли ему сохранить верность своим принципам до конца этой охоты.
— Трупы еще теплые, — говорит Сатурналий. — Мы уже близко.
— Как вы думаете, кто это? — спрашивает Афина и неприязненно морщится, заметив проходящего мимо Картоно.
Она тщательно следит, чтобы он ее не задел. А раб Нагасены вытаскивает из кучи трупов оторванную руку и вытирает кровь с бицепса. К изображению головы быка добавлены скрещенные молнии. Нагасене известно, что жвачные животные когда-то считались священными в этой местности, но на этом его сведения о символе заканчиваются.
— Это метка клана Бабу Дхакала, — говорит Картоно.
— Ты считаешь, это нам о чем-нибудь говорит? — саркастическим тоном спрашивает Хирико.
Картоно ничем не заслужил ее враждебного отношения, но он давно привык к ненависти псайкеров, так что не обращает внимания на ее неприязненные слова.
— Это преступник, — поясняет Картоно. — Он главарь банды, которая контролирует большую часть Города Просителей. Шлюхи, продовольствие, наркотики, оружие и тому подобное — ничто не проходит мимо его внимания.
— Каким же образом эти люди могли столкнуться с беглецами? — спрашивает Нагасена.
— Какая разница? — заявляет Максим Головко. — Они преступили закон Империума, и чем больше их будет убито, тем лучше.
— Посмотри на них, Максим, — убеждает его Нагасена. — Это не обычные люди.
— Это мертвецы, — отрезает Головко, словно больше его ничто не заботит.
Сатурналий хватает Головко за руку и резко разворачивает. Командир Черных Часовых занимает высокое положение, но его полномочия не сравнить с властью Легио Кустодес.
— Слушай, что тебе говорит Йасу Нагасена, — говорит Сатурналий.
Головко кивает и стряхивает его руку.
— И что же в них особенного? — спрашивает он.
— Обрати внимание на их рост, — предлагает Сатурналий.
— Ну, высокие, и что из этого?
— Трудно сказать на первый взгляд, но я не сомневаюсь, что их рост не уступает росту тех, за кем мы охотимся, — говорит Нагасена, мысленно складывая разрозненные части тела в единое целое. — А скрещенные молнии когда-то были символом воинов грома, сражавшихся на стороне Императора в Объединительных войнах.
— О чем ты говоришь? — удивляется Афина Дийос. — Неужели это те самые воины?
Нагасена качает головой.
— Нет, те давно мертвы, но я уверен, кто-то хотя бы частично воспроизвел процесс, превращающий обычного смертного в такого воина.
— Это невозможно, — возражает Сатурналий. — Подобные технологии — прерогатива одного только Императора.
— Очевидно, это не так, — отвечает Нагасена. — И теперь предстоит ответить на вопрос, как эти люди могли столкнуться с нашими беглецами. Я не верю в простое совпадение. Я уверен, что эти люди пришли сюда с определенной целью. А это означает, что их создатель, кем бы он ни был, осведомлен о природе тех, за кем мы охотимся. — Он переводит взгляд на мертвые тела и добавляет: — Или об их способностях.
— Другими словами, мы не одни в этой охоте, — говорит Сатурналий, сделав логический вывод из слов Нагасены.
Головко качает головой.
— Тогда мы напрасно тратим время.
Он приказывает Черным Часовым осмотреть площадь. Солдаты действуют как профессиональные военные, какими они и являются на самом деле. Нагасена идет за ними и сразу намечает цель, как только его взгляд останавливается на еще дымящихся развалинах пристройки, разбитой крупнокалиберными снарядами.
— Это следы болтера, — говорит Сатурналий, распрямляя плечи и опуская алебарду.
Нагасена кивает. Он продолжает идти к разрушенному домику, но на ходу отстегивает винтовку и снимает ее с предохранителя. На земле множество предметов, свидетельствующих о недавней битве: сломанные клинки, клочья одежды и латунные гильзы, достаточно крупные, как для болтера, но очень старые.
После боя остались потеки крови и отпечатки ног, однако побывавшие здесь мародеры уничтожили все улики, по которым можно было бы догадаться о дальнейшем маршруте беглецов. Нагасена доходит до края руин и улавливает запах горящего хаша. На мгновение он вспоминает, как и сам когда-то растворялся в мареве наркотика, лежа в шелковых Домах Дракона в Нипоне, с ружьем в руке и острым желанием приставить его к своей голове.
Он стряхивает мгновенное оцепенение и поднимает винтовку, увидев худого старика, сидящего на высоком стуле — единственном предмете обстановки, уцелевшем после обстрела дома. Старик восседает среди моря стеклянных осколков и курит тонкую самокрутку. Струйка дыма извивается в воздухе, соблазняя запретными наслаждениями.
— Ты хирургеон, — говорит Нагасена.
— Я Антиох, — немного невнятно и рассеянно говорит старик. — Я перекуриваю. Не хочешь ко мне присоединиться?
— Нет, — отвечает Нагасена.
— Ну же, давай, — смеется Антиох. — Я заметил, как ты смотришь на папироску. Я сразу определил, что ты любитель посмолить.
— Был когда-то, — признает Нагасена.
— Всегда, — хихикает Антиох.
К развалинам подходят Сатурналий и Головко.
— Они были здесь, не так ли? — спрашивает Нагасена.
— Кто?
Головко сбивает старика со стула одним движением руки, и Антиох падает в битое стекло. Осколки режут ему кожу, но старик этого как будто не замечает. Он сплевывает кровь и даже не пытается сопротивляться, когда Головко поднимает его на ноги, схватив за ворот грязной ночной рубашки.
— Космодесантники-изменники, — рявкает Головко. — Они здесь побывали, нам это известно.
— Тогда зачем спрашивать? — говорит Антиох.
Головко снова бьет старика.
— Хватит, — останавливает его Нагасена. — Он курит мигойскую смолу и не почувствует твоих ударов.
Головко смотрит на него недоверчиво, но на время оставляет старика в покое. Сатурналий поднимает опрокинутый стол, липкий от крови, и принюхивается, затем кивает.
