— Ты словно дитя безрассудное, мой милый Амур, — ласково улыбаясь, прошептала Дара, присела рядом и, уложив его голову себе на колени, стала нежно гладить по волосам, холод постепенно отступал, заменяя собой приятное тепло, приходившее на смену…
* * *
Облизнув пересохшие губы, Амур кое-как попытался открыть глаза. Хотелось сильно пить, в голове что-то больно стучало, словно кузнец выправлял металл, ударяя молотом каждый раз с новой силой.
— Император!?
Перед взором появилось испуганное лицо Маргаса. Он участливо заглядывал в глаза, склонивши голову. Амур лежал на боку, перед костром, не в состоянии пошевелиться.
— Встать помоги, — прохрипел он.
Маргас взял за плечи и осторожно поднял, усадив.
— Император, думаю, стоит изгнать их! — тихо произнёс здоровяк.
— Кого? Пить дай…
Маргас сбегал куда-то, принёс бурдюк с водой и стал поить его.
— Её, — кивнул боец на девушку. — И того, что с ней пришёл.
Амур с трудом соображал, о чем ему пытались толковать. Он повернул голову, посмотрел на Камири. Та лежала рядом, уютно свернувшись, и казалось, тихо спала.
— Даканец прав был, когда говорил, что демон поселился в ней. Посмотри, как здоровьем дышит, а ты еле жив. Рассвет ещё не пришёл, а она всю жизнь из твоего тела выпила, сама той жизнью задышав, — прошептал Маргас.
— Забудь, Маргас, — ответил император, когда напился вволю. Боль в голове немного стихла, дышать стало легче. — А тому даканцу передай, если речи подобные услышу, языка лишу.
— Ты уверен?! — спросил здоровяк.
— Уверен, отрежу собственным мечом. Встать помоги, ноги слабы от бессонной ночи.
— Я о том, уверен ли ты, что в ней нет демона? — уточнил он, помогая встать.
— Не разочаровывай меня, друг! Ты начинаешь напоминать мне Таримана, с его безумством, с которым ему в каждом гарийце демоны виделись, а что вышло?
— Прости, всегда забываю… — задумчиво ответил Маргас.
— Солнце поднимается, — кивнул Амур в сторону горизонта, — поднимай лагерь, в путь пора.
Здоровяк кивнул и удалился.
Император взмахнул руками несколько раз в стороны, разминая их, голова слегка закружилась, и он снова присел к костру, чтобы не упасть. Лагерь постепенно просыпался, разбавляя тихий рассвет разномастным шумом.
— Где я? — раздался голос.
Камири приподнялась на локтях и села, поёживаясь от утренней прохлады.
— Здесь, — равнодушно ответил Амур, не поворачивая головы. — Урсул тебя принёс уставшую.
— А где он?
— Устал, пока нёс. Спит в лагере.
— Ты прогонишь нас? — продолжала сыпать девушка вопросами.
— Мне все равно, — ответил император. Ему больше всего сейчас не хотелось ни с кем говорить. Казалось, каждое слово отнимало много сил, которых и так не было. Было желание остаться одному в полной тишине, никого не видеть и ни о чём не думать.
Камири потянулась, выставив руки вверх, глубоко вздохнула несколько раз. — Как легко здесь дышится, — улыбнулась она. — Сон нынче снился, будто у меня крылья есть, а летать не могу, было очень холодно. Тогда появился вдруг яркий свет и окутал меня со всех сторон, согревая каким-то волшебным теплом. Крылья снова обрели силу, и я смогла взлететь высоко-высоко, что деревья внизу казались совсем крохотными. Странный сон. Раньше подобное не доводилось видеть.
Амур тяжело вздохнул, голова вновь сильно разболелась, что пришлось крепко стиснуть зубы, чтобы не завыть от противного гула и стука, норовящих расколоть череп на части.
— Ты чем-то опечален, Амур? — спросила девушка, заглядывая в глаза.
Император вдруг резко вскочил на ноги и закричал что было сил. Камири отшатнулась, испуганно глядя на него. Тут же сбежались бойцы.
Сибур, подбежавший одним из первых растерянно смотрел на императора, ничего не понимая. Амур часто и глубоко дышал, задрав голову вверх, глядя в небо.
— Уходим, генерал, — сильно хрипя произнёс он наконец.
— Позволь спросить, что встревожило тебя?
— Да, Сибур, уходим, иначе снега здесь встретим! — раздражённо ответил император и зашагал в сторону лагеря.
Шёл двенадцатый день похода, с момента, как отряд перешагнул через гряду холмов, сменявших местность. Накануне вечером вышли на знакомую реку. Император хотел идти через хребет в Красное Солнце уже знакомым путём, но сомневался, стоило ли тащить с собой Зора.
Урсула определили новым бойцом, чему он нисколько не противился и исправно исполнял обязанности делившиеся на всех. Камири же с трудом, но под угрозой изгнания всё-таки заставили каждый вечер готовить лагерь, а именно выполнять одну из основных задач по собиранию веток, травы, лапника для постелей, чтобы на голой земле никто не спал. Пользы от неё было не много, но без дела Амур и не думал её оставлять, полагая, что все обязаны были чувствовать на себе ответственность похода.
— Сибур, что-то дозора давно нет, — поинтересовался Амур, присаживаясь к огню. — Ещё утром ушли, уж ночь скоро.
— Попробуй пойми, куда здесь идти? Может заплутали? — ответил генерал, обводя взглядом холмистую местность, испещрённую лесами.
— Да что же, дети они малые? Реками всегда ходили. Нет, далековато ушли, может ночь застала в пути…
— К утру вернутся, как темноту переждут.
— Вернутся, куда ж деваться. Ты отдыхай, генерал, а то я не сплю и ты следом, — усмехнулся император.
— Да, Амур, пойду, лагерь гляну, да сны пора смотреть. Эх…. Не верится, что Красное Солнце увижу хоть когда-нибудь. Кажется, будто и не было ничего, ни империи, ни походов, ничего, лишь скитания, да рабство… — устало вздохнул Сибур, поднялся на ноги.
Император ничего не ответил, глядя отрешённым взглядом в огонь. Генерал не спеша удалился в сторону множества костров. Горевших немного в отдалении.
— Я к Кубаю пойду, отец, он сказ мой ждёт снова, — поднялся следом Зор.
— Иди конечно, сын. А что за сказ он слушает, о чём? Весь путь ты ему что-то говоришь. Уж больно длинный сказ твой, Зор… — поинтересовался император.
— О человеке тот сказ, отец, но ты его знаешь, тебе не интересно будет, а Кубай запомнить его должен, чтобы другие не забыли, — искренне ответил ребёнок.
— Хм, не знаю, сын, ты не рассказывал мне подобное, — удивился Амур.
— Так ты сам его творил, не помнишь разве? — ответил мальчуган.
Император задумался, почёсывая подбородок. Он понимал, что Зор своим разумом, был гарийцем, и иногда, чтобы понять, о чём он говорил, требовалось время, а вот переспрашивая, можно было запутаться ещё больше.
— Ты вспомни, отец, — произнёс ребёнок и поспешил в лагерь.
