— Не могу сказать с уверенностью, — отозвался я и сделал шаг вперед. Юрген следовал по пятам, не опуская мелту. Чем ближе мы подходили, тем более отчаянным становилось выражение лица Донала. — Я считал вас погибшим.
— Я хотел бы, чтобы так и было! — произнес Донал, с неожиданной яростью срывая шинель и отбрасывая ее в огонь. Пока ткань загоралась, прежде чем вспыхнуть ярким пламенем, я успел увидеть, что имперские знаки на ней осквернены символами Хаоса. — Я все еще чувствую скверну, это шевеление в моем сознании…
Он, кажется, готов был потерять контроль над собой, так что я сделал еще шаг вперед, и Юрген, как обычно, послушно последовал за мной.
— Комиссар Донал, докладывайте по форме, — отчеканил я командирским тоном, не зная, было ли это правильным подходом в данном случае. К счастью, я не ошибся. Старые привычки и выученные реакции преодолели то, что сотворило с Доналом воздействие Хаоса. — Что произошло после того, как мы покинули дворец губернатора?
— Это был Варан, — сказал Донал, и голос его прозвучал так, будто он силой протаскивал его через ком в горле. — Он говорил с нами.
Лицо его снова перекосила судорога, отражая битву, которая шла в его сознании между двумя диаметрально противоположными идеологиями.
— Он просто сказал нам, что правда — это ложь, и ложь стала правдой.
— Парень рехнулся, сэр, — поставил диагноз Юрген, который в принципе был лишен способности к пониманию парадоксальных изречений.
— Не совсем так, — сказал я, и образ расползающейся опухоли, возникший при взгляде на тактический дисплей в командном пункте, расцвел новыми красками.
До сих пор мы принимали как данность, что в окружении Варана имеются псайкеры, и это было, скорее всего, правдой, но что, если он и сам был псайкером? С одним очень характерным и очень опасным талантом… Холодная нить ужаса стянула мне сердце до рези. Если я прав, и Варан лично направляется в Долину Демонов, то мне нечего противопоставить ему, чтобы не допустить перехода тенесвета в его руки. Каждый мой нынешний союзник, которого я сумел обманом или приказом привлечь к этой миссии, становился лишь еще одним потенциальным рекрутом врага, увеличивая его шансы на победу.
— Ну что за фраг! — Я смотрел на Донала. — Насколько близко ему пришлось подойти, прежде чем он смог воздействовать на ваше сознание? Ваше и губернатора?
— Он был с нами в одной комнате, — сказал Донал, все больше становясь похожим на горячечного больного.
— Значит, довольно близко, — попробовал уточнить я, надеясь, что получу какое-то более четкое указание. Если Варану необходимо находиться не более чем в паре метров для того, чтобы провернуть этот хитрый фокус, возможно, дела наши не так уж и плохи…
— Достаточно его видеть, — выдохнул Донал, в котором, видимо, остатки влияния Хаоса испарились ввиду способности Юргена обнулять психические воздействия. — Достаточно его слышать. Все, кто может его видеть или слышать…
Лицо его снова перекосилось.
— Они заполнили стадион для скрамбола пленниками: СПО, гражданским, всеми, кого они могли собрать. В ту минуту, когда он заговорил, мы все стали его рабами…
«Ну, замечательно, — подумал я. — Все, что требуется от Варана, это выйти из челнока, найти ампливокс для усиления голоса, и мы все дружно перейдем на сторону противника». В таком случае даже снайперы не помогут. Даже глухие. Им ведь надо будет достаточно отчетливо разглядеть Варана, чтобы выстрелить. Варан превратит наших солдат в свои марионетки прежде, чем они смогут открыть огонь. Затычки в уши? Сомнительно, эффект воздействия, скорее всего, основан на более сложных психических процессах.
Оставался еще один способ проверить, насколько велика угроза, но я понял, что очень не хочу узнавать результат. Донал и без того достаточно перенес. Но он был комиссаром, я сам вручил ему красный кушак. Он должен был понять, как никто другой, строгий приказ долга.
— Юрген, — произнес я, — отступите на три шага от комиссара Донала.
Большинство солдат, по крайней мере, проявили бы некоторое любопытство, но, верный себе, мой помощник просто дословно выполнил приказ.
Донал передернулся, и его рука снова начала подниматься, неуверенно нацеливая на меня лазерный пистолет.
— Смерть… прислужникам… — выдохнул он, и как раз в тот момент, когда я уже было подумал, что это знание достанется мне слишком поздно и слишком дорогой ценой, обломок стержня его прежней личности заявил о себе.
— Прошу меня извинить, сэр, — слова прозвучали с уверенностью, похожей на ту, которую я помнил. — Оно слишком сильное, чтобы с ним долго бороться. Надерите ему задницу за меня.
Затем он ткнул дуло лазерного пистолета себе под подбородок и нажал на спуск.
— Что там произошло? — спросил Манрин, когда мы с Юргеном вернулись из горящих остатков челнока. — Вы убили их всех?
Я вложил оружие в кобуру.
— Они все мертвы, — ответил я очень ровным голосом. Не было никакого смысла демонстрировать свои эмоции и тем более срывать их на ополченцах. — Но мы получили необходимую информацию.
Я сложил кушак, который так недавно вручил Доналу, и сунул его в карман. Перестрелка за гребнем также прекратилась, отстраненно отметил я, на мгновение прислушавшись к голосам в моем воксе. В основном это были взаимные поздравления. Убедившись, что никто из моих кадетов не присоединил свое имя к списку потерь, я обернулся к Манрину:
— Отправляйте своих людей по домам.
— Прошу простить, сэр, но мы хотели бы помочь в обороне, — произнес Жак.
До встречи с Доналом я, скорее всего, поймал бы его на слове, но сейчас пришло понимание, что каждый живой человек, вставший между Вараном и тенесветом, станет дополнительным подспорьем в стремлении хаоситского военачальника наложить лапы на проклятый артефакт. Не в первый раз я поймал себя на остром сожалении в отношении того, что откопавший этот артефакт не обладал достаточным разумом, дабы сразу же снова закопать проклятущую штуковину обратно.
— Ваше рвение отмечено, и я высоко ценю его, — сказал я. — Но эта битва окончена. Война продолжается, и ваша линия фронта проходит в Чилинвале. Вы можете защитить свои дома и тех, кто вам дорог.
— Так точно, сэр, — произнес Манрин с плохо скрытым облегчением и стал собирать своих подчиненных. Через несколько минут они уже растворились в темноте, и я наконец заметил, что наступила самая настоящая ночь. В этой ночи я услышал, как завелся двигатель грузовика, а затем невидимая во тьме машина двинулась в сторону Чилинваля. Мы с Юргеном также стали карабкаться по склону к гребню и находящейся за ним долине.
