Вонда Макинтайр
Первое приключение
Кровь выглядит так странно в невесомости…
Джим Кирк вскрикнул и рванулся вперед, стремясь…
«Гари, нет…»
Когда Гари Митчелл упал, Джим дернулся вперед, пытаясь удержать гаснущее из-за шока сознание, пытаясь двигаться, несмотря на боль в разбитом колене и сломанных ребрах, пытаясь дышать через кровь в легких. Если ему это не удастся – его ближайший друг умрет.
Алая сеть проплыла перед глазами, и он подумал, что слепнет.
Джим, задохнувшись, проснулся. Ему снился сон. Снова снился.
– Кэрол?… – Он хотел обнять ее, удостовериться в том, что он рядом с ней, а не снова там, посреди Гиогской катастрофы.
И, словно просыпаясь от еще одного сна, вспомнил, что больше не живет в доме Кэрол Маркус, и больше не спит в ее постели. Он был один.
Среагировав на движение, компьютер включил неяркий свет. Джим отер холодный пот с лица и дотронулся до шрама на лбу. На Гиоге, пока не исчезла гравитация, кровь из раны заливала ему глаза, мешая видеть.
Ему хотелось снова заснуть, и хотелось спать без снов. Но он знал, что не сможет. Кроме того, из-за борьбы с возвращающимся кошмаром, все простыни были перекручены и промокли от пота. Он отбросил их и поднялся.
Джим Кирк, только что получивший ранг капитана Звездного Флота, самый молодой офицер из всех, когда-либо получавших этот ранг, герой Аксанара и, – совсем недавно – Гиоги, теперь назначенный командующим звездолетом класса «Созвездие» «Энтерпрайзом», последние две недели жил в гостиничном кубикуле, одном из сотен одинаковых кубикулов, глядящих на другой такой же блок. Эти здания были почти неотличимы от по меньшей мере сотни таких же гостиничных комплексов, насаженных возле космопорта.
В его теперешнем странном эмоциональном состоянии возбуждения по поводу предстоящего командования, беспокойства за Гари Митчелла и боли и смущения по поводу того, как закончились его отношения с Кэрол Маркус, Джим жил здесь, не замечая обшарпанности окружения. Не то чтобы его собственная мебель, которую он на время пребывания на Земле оставил на хранение на складе, представляла собой много больше, чем пластиковая встраиваемая койка. Джим так и не собрался сменить большую часть барахла, принадлежавшего ему со студенческих времен. Но у него была пара вещей из тяжелого старого дуба, – с фермы в Айове, и персидский ковер, который он как-то купил из прихоти, еще даже не поняв, как он ему нравится, и до того, как он понял, сколько ему это «нравится» будет стоить, если ему потакать.
В кубикуле едва можно было встать в полный рост; еще там можно было лежать на кушетке, если не потягиваться. Он огляделся. Он мог бы заявить, что это место ему хорошо знакомо, но такое утверждение было бы обманом. Если б его попросили описать его, он бы не вспомнил ни одной детали. Внезапно его равнодушие превратилось в отвращение.
Он вытащил свой маленький чемодан с крошечной полки и бросил в него свои немногочисленные пожитки: пару книг, включая одну, принадлежавшую его отцу; тонкую связку семейных фотографий; письмо от Кэрол. Он не мог решить, начнет ли его рана исцеляться, если он выбросит его, или станет еще глубже.
– Компьютер.
– Готов.
– Закрыть мой счет.
– Выполнено.
Джим захлопнул чемодан и выскочил из кубикула, не оглянувшись.
Снаружи, в предрассветной темноте, Джим почувствовал, что его кошмар по-прежнему маячит где-то рядом, на границе сознания. Он вновь и вновь видел один и тот же сон – нет, не о сбое сигналов, не о недопонимании, которое привело к сражению, не о самом сражении, и даже не о действиях, которые он предпринял, чтобы спасти большую часть своей команды, – оставив при этом свой корабль, «Лидию Сазерленд», мертвым, разбитым корпусом, дрейфующим в космосе. Вместо этого, сон снова и снова повторял те нескончаемые несколько минут в спасательной шлюпке, когда Гари Митчелл почти умер.
Джим вскарабкался по лестнице к входу в Госпиталь Звездного Флота, стараясь беречь колено. Этим утром оно еще не доставило ему неприятностей. Он направился в отделение регенерации. Никто его не остановил. Он просил, приказывал, использовал свой ранг и нажимал все пружины, чтобы добиться официального позволения бывать здесь в любое время, не только в часы посещения. Наконец он просто стал игнорировать правила, и теперь все привыкли видеть его здесь.
Как каждый день с тех пор, как он сам покинул регенерационную, Джим вошел в палату Гари. Гари Митчелл лежал в регенерационном боксе, спящий под действием лекарств, погруженный по шею в прозрачный зеленый реген-гель.
Гари ненавидел болеть. Было больно видеть его таким. Все специалисты не переставали поздравлять друг друга с успехами. Но для Джима он выглядел осунувшимся и слабым, как будто гель вытягивал из него его молодость вместо того, чтобы восстанавливать его тело. Гари исполнилось тридцать лет сразу после того, как его поместили в реген. Джим был на полтора года моложе, сейчас ему только что исполнилось двадцать девять, и он очень нетерпеливо реагировал на последствия своих собственных ранений, и очень беспокоился о выздоровлении своего друга.
Он сел рядом с Гари и заговорил с ним, как будто тот мог его слышать.
– Они мне говорят, что ты скоро придешь в себя, – сказал Джим. –
Надеюсь, это так. Ты здесь слишком долго пробыл, и это нечестно. Ты бы там, на Гиоге, ни единой царапины не получил, если бы не вернулся за мной. – Джим вытянул правую ногу, проверяя колено. Он только начал доверять восстановленному суставу; физтерапия вернула ему силу, так что он больше не отказывал в неподходящие моменты. Хотя Джим по прежнему должен был выполнять каждый день упражнения.
– Они еще заявляют, что ты не можешь меня слышать из-за лекарств.
Но они не правы. И мне наплевать, если они думают, что я спятил, что разговариваю с тобой. – Джим вспомнил последние несколько дней в регене, сумерки полусна, смятения и сновидений. – Я видел, что на Гиоге все идет не так. И по-прежнему не могу поверить, что Сиерен мог совершить такую ошибку. Я видел – пусть это странно звучит, Гари, я знаю, но я видел канву того, что там происходило. Я знал, что если все просто затихнут на тридцать секунд, если все коммандеры просто остановят огонь на минуту, то кризис минует. Но этого не случилось, Боже, я восхищался Сиереном. – Джим никак не мог поверить, что Сиерен ошибся, не мог поверить, что Сиерен и столь многие погибли. Он глубоко вздохнул. – Я видел, что происходит, я знал, как это остановить, но я ничего не мог сделать, и все пошло кувырком. Так ли это выглядело для Сиерена? Так ли это было бы для меня, если бы я командовал на Гиоге? Аксанар тоже ведь мог вылиться в такое, но этого не произошло. Там мы покрыли себя славой и не нарушили мирное соглашение. Что, это была просто удача?…
