Так усталая аристократия смеется над собственными идеалами. Когда с помощью всех средств фантазии и художества она пышно нарядила и щедро украсила страстную мечту о прекрасной жизни, мечту, которую она облекла пластической формой, именно тогда она решила, что жизнь, собственно, не так уже прекрасна. И она стала смеяться.
Йохан Хёйзинга. Осень Средневековья[1]
Карта приграничных территорий Конфедерации
Двухмерная проекция приграничных территорий Конфедерации и Треугольников.
Вид с галактического севера.
Не все миры и дороги отображены.
Не все планеты расположены на одном и том же уровне.
Франсин Томпсон, также именуемая бан Бриджит, Гончая Ардри.
Изящная Бинтсейф, младшая Гончая.
Люсия Д. Томпсон, также именуемая Мéараной, арфистка, дочь бан Бриджит.
Равн Олафсдоттр, Тень КЦМ.
Донован (человек со шрамами), также именуемый Фудиром, временами подрабатывает на КЦМ.
Ригардо-джи Эдельвассе, связанный контрактом контрабандист.
Суосвай Машдасан, гарнизонный командующий с Генриетты.
Даушу Йишохранн, главарь заговорщиков.
Гидула, старая конфедеративная Тень (черный щит, белая комета).
Ошуа Ди Карнатика, фельдмаршал мятежных Теней (алый щит, черный конь).
Гешле Падаборн, революционер.
Подер Ступ, рифф Ашбанала (кроваво-красный щит, мальтийский крест).
Тина Чжи, функционер в Гейшот Бо.
Мятежные Тени
Маленький Жак, мятежная Тень (ласточкин хвост, красный щит с фризом).
Манлий Метатакс, «брат» Даушу (небесно-голубой щит, белый голубь).
Домино Тайт, юная Тень (рыжевато-коричневый щит, лира).
Большой Жак Деламонд, великая Тень (белый щит, голубой трезубец).
Лояльные Тени
Верховная Тень, отец Абаттойра (черный щит).
Екадрина Шонмейзи, фельдмаршал лояльных Теней (черный щит, тайчи).
Эпри Гандзиньшау, протеже верховной Тени (травянисто-зеленый щит, желтая лилия).
Пендрагон Джонс, верная Тень (серебряный щит, золотая хризантема).
Джимджим Шот из Мейшот Бо, прекрасное Имя.
Фанатики, контрабандисты, вояки, овцы, Сороки, курьеры, Тени, Имена.
Пусть арфа сегодня споет о Доноване-буиге,
Что сердца безграничною скорбью наполнил,
Бросив отважных мужей на поживу собакам да кошкам.
Мы предвидели тот день судьбоносный,
Когда они в битве сойдутся:
Донован-буиг да те, кого Названными кличут.
Гнев его, вспыхнув, на меня обратился.
О, кто, как не я, лишила его сердце покоя
На Иеговы улицах, где он когда-то гулял,
И, кабы взгляд он свой не стремил к дальним забавам,
Лежать бы нам обоим в этих самых канавах
Жертвами наших умений.
Зная о том, он от боя отрекся,
Мольбам моим покорившись. Но знай же, арфистка,
К тебе его сердце стремилось, когда его я столь подло
украла.
Так слушай же повесть, рассказу внимай
О том, как сгорел град, прежде великий.
Ветер, завывающий над грудями холмов Донгодар, приносит с собой уныние, с каким можно встретиться лишь на этих безлюдных склонах, и рассеивает его, словно цветочную пыльцу над восточными полями, и погонщики, как и звери Нолана, которых они пасут, наполняют им свои легкие с каждым вдохом. Даже бородач и ползучая трава вместе с растущим в болотистых низинах порезом, чьи листья походят на зазубренные ножи, будто бы впитывают отчаяние вместо солнечных лучей и насыщают воздух его ароматом. Один только шелест высокой травы способен вызвать печальный вздох даже у самого стойкого мужчины, а страдающую от одиночества женщину может и вовсе заставить расплакаться.
Когда, сменяя вечерние сумерки, на прерии «Туда и обратно» опускается ночь, она все подчиняет своей власти. На противоположном краю холмов Донгодар пульсируют, подобно сердцам, пусть и немногочисленные, огни города; вот только их сияния на то лишь и хватает, чтобы украсить вершины узкой лентой бледного белого света. Зеленый цвет выглядит еще одним оттенком черного, и до утра на небосводе не будет ничего, кроме такой же призрачной ленты: Рукава Ориона и Разлома. Тоже пламя далеких сердец: свет звезд, где в давние времена жило человечество.
И кто же заметит среди окутавшего весь мир мрака еще одну, крадущуюся по степи Тень?
Зал клана Томпсонов кажется оазисом света, наполняющего глубокий, ровный колодец башни на возвышенности, что поднимается над прериями; крепостные стены надежно удерживают этот свет внутри, позволяя ему утекать лишь сквозь узкие бойницы да окошки. Каменная твердыня хранит память о той стародавней эпохе в истории Полустанка Дангчао, когда ее грозное обличье имело отнюдь не декоративное значение, а враждующие кланы сражались за обладание источниками воды и земельными угодьями. Те войны остались в далеком прошлом; сменилось несколько поколений, и со временем приземистые, исключительно функциональные укрепления приобрели более изящные, округлые очертания. Теперь твердыня напоминает статную пожилую даму в окружении толпы многочисленных родственников: пристроек, мастерских, вертолетной площадки, фруктовых садов, бараков и столовой для работников ранчо. А еще здесь есть несколько хитроумно спрятанных огневых позиций.
