Девушку охватила бесконтрольная дрожь.
Она не знала, откуда, с какой целью пришли андроиды, но, вероятно, именно они за одну ночь разворотили вершину холма, проредив кустарник и проложив непонятные шурфы.
Пока она в ужасе и оцепенении рассматривала человекоподобные механизмы, приплюснутый аппарат дополз до конца траншеи и начал разворачиваться, двигаясь к следующей зияющей в земле ране.
Андроиды, не обращая внимания на его действия, остановились в нескольких метрах от Мари.
Они были до дрожи похожи на людей, и в то же время сотни мелких деталей выдавали их нечеловеческую сущность.
Было невыносимо страшно смотреть на эти подобия, осознавая, что древние записи – это не фальсификация, не вымысел, а значит…
Один из андроидов резко повернул голову в ее сторону, и тут же его руки пришли в движение: оказывается, за спиной человекоподобной машины было закреплено оружие, ремень которого перечеркивал синюю, кое-где испачканную землей робу, скроенную в форме удобного, не стесняющего движений комбинезона.
– Стой на месте! – раздался чуть дребезжащий, лишенный каких-либо интонаций голос машины.
У Мари все оборвалось внутри.
Еще ни разу в жизни она не испытывала такого парализующего ужаса, когда невозможно шевельнуть ни рукой, ни ногой, а собственное тело кажется абсолютно чужим, одеревеневшим, неподвластным воле рассудка.
Спустя секунду бежать уже было поздно – андроид направил на нее какое-то автоматическое оружие, ясно обозначив свои далеко не мирные намерения.
Сознание девушки в эти роковые секунды билось, словно птица, попавшая в клетку, она одновременно ощущала и парализующий ужас, и страстное, граничащее с умопомрачением желание бежать.
Все это, вместе взятое, выразилось лишь в одном действии – ее взгляд впился в крупные буквы, проштампованные на ствольной коробке нацеленного ей в голову автомата: «Абакан-12. Произведено в России. Адаптирован для использования в условиях Марса».
– Где расположена ближайшая энергостанция? – ворвался в ее мысли тот же, чуть дребезжащий на высоких нотах голос. – Отвечай.
Отвечай… – слово эхом метнулось в опустевшем рассудке, и мгновенно пришли иные ощущения тела, – ноги вдруг стали подкашиваться.
– Отвечай, иначе я тебя убью?
Такое просто не могло происходить. Для этого не было ни одной причины. Все казалось дурной фальсификацией, тяжелым сном.
Мари не понимала, что случилось с привычным миром, до нее не доходило, какую смертельную, отчаянную глупость она совершает, но, не сказав ни слова в ответ на требование человекоподобной машины, она вдруг, неожиданно для себя, бросилась прочь, вниз по склону, не обращая внимания ни на что – ни на хлещущие по лицу и рукам ветки кустарника, ни на сухой щелчок взводимого электромагнитного затвора, и только оглушительный грохот короткой автоматной очереди, полыхнувшей ей вдогонку, заставил инстинктивно пригнуться на бегу…
Она тут же споткнулась, потеряла равновесие и кубарем покатилась по склону, рискуя сломать себе шею, но звуки за спиной заполняли собой все сущее, в них тонули и страх, и рассудок: еще одна очередь ударила вдогонку, пули с мягким стуком вонзались в перегной, с резким визгом подрубали ветки, одна из них просвистела буквально в паре сантиметров от головы, обдав висок горячим порывом воздуха, и Мари, не выдержав, закричала громко, в надрыв, не понимая, откуда у нее взялись силы, чтобы вскочить и снова бежать напролом, к спасительному ельнику, за которым начиналось сосновое редколесье…
* * *
Пять километров до ближайшего поселка она пробежала, не помня себя от испытанного ужаса.
Ее ноги подкосились у крайнего дома – упав, она продолжала кричать, не в силах остановить рвущиеся из пересохшего горла звуки.
Кто-то пытался ей помочь, отовсюду к окраине поселка бежали люди, а она билась в руках подоспевших медиков, не в состоянии произнести что-то членораздельное, лишь ее глаза, полные невысказанного ужаса, по-прежнему смотрели в сторону виднеющейся отсюда вершины холма, да правая рука в судорожном жесте вырывалась из сильных мужских пальцев, указывая в том же направлении.
Минутой позже она почувствовала, как что-то дважды укололо ее в плечо, и мир вокруг начал стремительно терять краски.
Настоящее…
– Ничего не говори, Ян. Умоляю, ни слова…
К столику вновь приближался официант.
Пока он заново сервировал стол, они молчали, страшась выдать свое обоюдное смятение.
Уйти невозможно. Их взгляды уже встретились, первый всплеск памяти заставил расшириться зрачки, а опыт прожитого нашептывал что-то про невероятный случай, смертельную опасность, но он был тих и невнятен по сравнению с ураганом мыслей и чувств, что вырвались на волю из узилищ разума, обжигая их души…
– Я думал сегодня утром о тебе, Мари. – Голос Яна звучал тихо, но ей казалось: на фразу должны обернуться все посетители за ближайшими столиками.
Нет, все спокойно. Только мелко, непривычно дрожат кончики пальцев под тонкой лайкрой перчаток.
– Ты знал, что я выжила?
– Нет. Если бы знал…
– То нашел бы раньше?
Глаза Ковальского сузились.
– Мари, а ты знала, что я жив?
– Нет, Ян. Иначе не ломала бы голову над тем, кто оказался столь человечен.
– Ты издеваешься? Человечен… – Он горько усмехнулся краешком губ. – Ты ведь понимаешь, чем я занимался все эти годы?
Она еще не притронулась к еде.
– Ян, среди нас нет святых, – тихо ответила она, положив вилку на стол и накрыв ее ладонью. – Трудно предсказать, кем бы стала я…
– Ты не вернулась в город. – Ян поймал ее взгляд и вдруг понял, что тонет в расширившихся зрачках Мари. Господи, это была она. Мир вокруг блек, терял краски, реальность закручивалась в спираль искажений.
Он как будто тонул в омуте и не хотел сопротивляться.
Мари медленно приходила в себя.
Она лежала у окна, на больничной койке, глаза все еще слипались, кружилась голова, но звуки, проникающие в помещение одноместной палаты, тревожили очнувшийся рассудок, не давая ему вновь погрузиться в спасительные объятия беспамятства.
За окном, лязгая гусеницами, медленно ползли две планетарные машины, вслед которым двигалось несколько десятков вооруженных людей в темной камуфлированной униформе.
Их вид внушал невольное уважение – Мари сразу поняла, что к злополучному холму выдвигается одно из элитных подразделений, поднятое в городе по тревоге.
Глядя на экипировку бойцов, чьих лиц не было видно за дымчатыми забралами сферических шлемов, Мари должна была бы успокоиться, но ее вдруг охватил безотчетный страх, граничащий с чувством отчаяния.
