Кусок раскаленной добела породы огненным комом прочертил воздух и ударил в спину Стоянова. Его кислородные баллоны взорвались с оглушительным треском, заляпав кровью скафандр Ольги.
Рваный осколок металла ударил ей в плечо.
Она упала, онемев от боли, потом встала на колени, зажимая рукой распоротый скафандр.
Рядом дымилось кровавое пятно. Расколотый гермошлем Стоянова отлетел в сторону, и Ольга видела остекленевшие глаза мертвеца… и всклокоченную бороду, которая уже начала дымиться, закатываясь смердящими шариками… По щекам Ольги текли слезы, но она едва ли осознавала их, как и удушливые серные испарения, проникшие в ее скафандр…
Она поняла: все кончено… Смерть плясала вокруг рухнувшей на колени фигуры.
«Скорее бы», – отрешенно подумала она, но вдруг чьи-то руки подхватили ее и потащили назад, к кораблю.
Это был Курт, Ольга узнала нашивки пилота на рукаве скафандра. Через включенный коммуникатор было слышно его тяжелое, прерывистое дыхание.
– Зажимай порез!.. – кричал он. – Давай же!.. Мы выберемся!..
Курт подтащил Ольгу к перевернутому набок кораблю с противоположной от главного шлюза стороны. Открыв люк, он впихнул ее обмякшее тело в аварийный модуль. Ургейм уже был внутри.
Курт сел в кресло пилота и огляделся.
Извержение продолжалось, равнина раскололась на множество неравных участков, которые плавали в лавовом озере, содрогаясь от ежеминутных столкновений друг с другом, и он понял, что ждать бесполезно, все остальные погибли… Все живое было еще чуждо планете, которая, как саламандра, плавилась и возрождалась, живя в постоянном аду извержений.
Курт проверил герметичность модуля и включил приборы.
Ольга уже пришла в себя и пристегивалась к креслу. Бесчувственное тело Ургейма безвольно повисло на страховочных ремнях.
Мягко вспыхнули зеленой подсветкой шкалы индикаторов. Ольга плакала, давясь слезами, но ее руки машинально производили все необходимые предстартовые включения.
– На, держи! – Курт сунул ей кристаллодиск.
– Что это?
– Курс, который ты рассчитала для выхода на орбиту. Быстро измени значение массы корабля и мощности двигателей. Я стартую на ручном управлении.
Ольга взглянула на него, недоумевая. Как Курт мог вспомнить о проложенном курсе, когда вокруг гибли товарищи и плавилась планета… А ведь иначе им было бы не взлететь!..
Через несколько секунд часть бронеплит обшивки поваленного набок корабля раскрылись в разные стороны, как лепестки металлического тюльпана, явив к свету пятнадцатиметровое тело аварийного модуля. Бортовой компьютер покалеченного корабля, подчиняясь последней команде, перекачал остатки горючего в резервуары стартовой шахты и замкнул зажигание.
Еще один взрыв потряс расплавленную равнину, осветив ее мертвенно-голубым светом, когда «сигара» аварийного модуля вырвалась из пылающих обломков базового корабля и устремилась вверх, навстречу невидимым отсюда звездам.
* * *
Малый разведывательный корабль – это далеко не самое гениальное творение человеческой мысли. Он был выполнен чисто утилитарно: никакого комфорта, удобства минимальные, места – только чтобы не сталкиваться лбами. Существовали определенные требования, предъявляемые к комплектации подобных космических аппаратов, вот их компании-производители и старились выполнить со всем тщанием. На борту разведывательного корабля было все, чему полагалось тут быть по спецификациям ООН, но пробовал ли кто-нибудь просуществовать на оставшихся после размещения этого оборудования считанных квадратных метрах?
На этот вопрос приходилось отвечать другим.
Просторнее всего было в кабине пилотов.
Берг встал со своего кресла, чувствуя, как ломит одеревеневшую от долгого сидения поясницу. Им оставалось еще около суток полета до избранной еще на «Кривиче» звездной системы.
Открыв дверь, ведущую из отсека пилотов в основное помещение корабля, он попал в душный полумрак. Закрепленные вдоль стен и потолка контейнеры с оборудованием оставляли узкий проход по центру, вдоль которого без очевидной системы, где для этого оставалось место, располагалось восемь противоперегрузочных кресел.
Он потянул носом спертый воздух. Пахло пластмассой, потом и еще какой-то дрянью. После хорошо освещенной кабины управления перед глазами некоторое время плавали желтые пятна. Наконец зрение приспособилось к полумраку, который едва разгоняли расположенные где-то у самого потолка в сплетении кабелей и труб тусклые лампы. Бортовой компьютер держал энергосистемы корабля в режиме жесткой экономии.
Берг сделал несколько шагов по узкому проходу, рукой ощупывая боковые стены, чтобы случайно не врезаться головой в какой-нибудь выступающий угол. Проклятые конструкторы… Могли бы оставить побольше места… или хотя бы расположить сортир поближе к кабине пилотов…
Его рука провалилась в пустоту, и он поравнялся с первой нишей. Человек, сидящий в противоперегрузочном кресле, спал, бессильно свесив голову.
В следующей нише, расположенной через несколько шагов, стояло сразу два кресла. Один из колонистов листал журнал, засунув в щель между контейнерами портативный фонарик так, чтобы тот светил на страницы. Его товарищ со скучающим видом вырезал кончиком десантного ножа свои инициалы на пластиковой обшивке стены.
Через несколько шагов Виктора окликнули:
– Эй, парень!
Он оглянулся. Здоровенный афроамериканец, развалился в кресле со скучающим видом, взгромоздив ноги на низкий кофр с оборудованием.
– Эй, здесь разве не полагаются напитки? – заржал он.
Виктор попытался дружелюбно улыбнуться, хотя шутка ему совершенно не понравилась.
Будущий колонист внезапно отставил ногу, перегородив проход.
– Куда-то торопишься, парень? – угрожающе спросил он.
Виктор отступил на шаг назад и спросил:
– Слушай, чего тебе надо?
– Я же спросил: здесь разве не подают пиво? – не унимался тот. Он явно глумился над растерянностью пилота.
Берга наконец достало.
– Ты спутал рейсы, – ответил он, перешагнув через ногу. – Здесь не «Люфтганза» и даже не «Аэрофлот», а я тебе не стюардесса, понял?
Не дожидаясь ответа, он пошел дальше.
Если кто-то из экипажа и слышал их разговор, то не подал вида. Добравшись до хвостовой части корабля, Виктор думал, что проблемы теперь возникнут только на обратном пути, но ошибся. Тут стояло еще два кресла, и их обитатели отнюдь не были настроены дружелюбно.
Нельзя сказать, чтобы он не понимал этих людей, – кому приятно провести несколько суток в темном и душном замкнутом пространстве, но ведь они в одной упряжке, в конце концов…
