Интересно, надеялись ли ботаники Марса, что когда-нибудь смогут засеять девственные поля своей планеты фасолью Арес? Или одуванчик-планер уже принадлежал целиком и полностью ведомству юных генералов Конфедерации?
Арес Регина Картери отдавала свою зеленую кровь земному морю. На краях ее листьев появилась рыжеватая окраска. Процесс разрушения прогрессировал с удивительной быстротой. Зеленые энзимы позволили ей прорасти, помогли молниеносно вырасти до гигантских размеров. Теперь короткая жизнь растения-однодневки так же быстро заканчивалась.
Нет, никто не пожелал бы увидеть воплощение в жизнь жуткой идеи марсианских военных: представьте чудовищную осень, во время которой вместо умирающих листьев на землю обрушиваются груды Арес Регины, чтобы тут же превратиться в горы перегноя…
Брат Доломар спрыгнул с плота и поплыл к рифам.
Его охватила ностальгия, похожая на ощущение, испытанное им после прощания со своим астероидом.
Через час энергичного марш-броска он почувствовал себя больным. Повстречавшаяся деревня называлась то ли Кинвик, то ли Киндик… Дорожные указатели были уничтожены. Но теперь он знал, что не слишком отклонился от запланированного маршрута. Олбани должен находиться примерно в двухстах километрах западнее. Двигаясь прямо на север, он обязательно выйдет к линии фронта. Но в этом Кинвике или Киндике полагалось находиться европейцам.
Женщина, лежавшая на земле возле сожженного электрокара, молча приподняла над головой при его приближении кусок картона, на котором можно было прочесть начало чьего-то имени: Денфо…
Брат Доломар второй раз в жизни столкнулся с проблемой последнего причастия.
По правде говоря, он не мог дать его.
Он взял картон.
Ему показалось, что на перекрестке с главной улицей лежат останки мужчины, разорванного двумя автомобилями.
Он опустил глаза. Слышалось посвистывание легкого ветерка и хриплое дыхание женщины.
Серые глаза на худом лице. Три детских значка на корсаже: два с тюленем Клюти и один - очень старый - с утенком Дональдом. Юбка у нее была разорвана, и между бедрами виднелась полоска запекшейся крови. Он обнаружил рану немного выше поясницы. Пуля, или игла? Мышцы были раздроблены, выходное отверстие оказалось на спине. Похоже, почки не были задеты.
Брат Доломар одинаково сомневался как в своих медицинских познаниях, так и в способности дать благословение. Он долго стоял над женщиной на коленях. Потом он взял ее руки в свои. Они показались ему очень горячими, и он подумал, что ей нужно ввести жаропонижающее, если, конечно, такой препарат найдется в его миниаптечке, пристегнутой к правому сапогу.
Он перевел взгляд на картон: Денфо…
Неожиданно он вновь обрел уверенность в своих силах. Открыв кармашек аптечки, он быстро нашел гемостатическое снадобье и какой-то ониротроп последнего уровня.
Подождав еще немного, пока женщина не закрыла глаза и на ее лице не появилось подобие слабой улыбки, он встал.
Он помочился на столб, на котором должна была находиться табличка с названием городка, после чего снова произвел ревизию своего имущества.
Поднялся сильный восточный ветер. Холодный ветер. В своем разорванном комбинезоне брат Доломар вряд ли мог рассчитывать, что выдержит продолжительный переход.
Он вернулся к раненой. Кончиками пальцев он смахнул приставшие к ее щеке песчинки и замер. Она уже не дышала.
На шее у нее не было крестика. Он не мог отправить ее в проблематичные пространства, которые пересекали лабиринты Передатчиков, с единственной опорой в виде тюленя Клюти…
Он отцепил значок и поднял его к лицу. Усы Клюти казались золотистыми на фоне красной пижамы. Брат Доломар бережно опустил значок на грудь женщины, повернулся и двинулся дальше.
Он прошел не больше двух километров, когда поблизости от него в воздухе раздался стрекот. Словно летело невидимое насекомое. Нет, оно было видимым. Справа от него над поверхностью песка полоской поднималась пыль.
Мина-стрекоза. Все же не зря ему ввели в мозг такой большой объем данных.
Он остановился. В зависимости от цвета мундиров тех, кто должен был сейчас появиться, ему будет достаточно того или иного незначительного жеста…
Мина-стрекоза замедлила полет по дуге. Он то терял ее из виду, то обнаруживал снова. Она походила скорее на колибри, чем на стрекозу. Небольшой лишенный крыльев механический вихрь с длинным тонким клювом детектора-детонатора спереди.
Брат Доломар не шевелился.
Он осознал, что считает про себя и добрался уже до 470 только после того, как перед ним возник боец в светло-голубом мундире. На его груди невозможно было различить, где находятся эмблемы и знаки различия, а где - мини-гранаты, химические заряды и иглы специального калибра.
– Вперед!
Брат Доломар поспешно кивнул, споткнулся, упал на колено и неловко поднялся на ноги. При этом европейский пропуск, лежавший в одном из особых карманов его комбинезона, превратился в пепел, который почти мгновенно рассыпался в пыль.
* * *
– Ваше имя - Реми-Жозеф Доломар?
– Брат Реми-Жозеф Доломар. Я принадлежу к Святому Ордену Экспансии.
– Вижу. Все это есть в ваших документах…
Офицер базы, ответственный за безопасность, был удивительно похож на главного комиссара Полюса. И их обязанности тоже наверняка были очень похожими, подумал брат Доломар.
– У вас есть пропуск, подписанный генералиссимусом Харрингтоном… Вам разрешено посетить фронт. - Офицер нахмурился. - Но дело в том, что фронт очень быстро перемещается. Наши части двигаются с юга, вынуждая европейцев отступать. В Перте были высажены подкрепления, и можно не сомневаться, что они будут контратаковать, но… С какой целью вы собираетесь посетить фронт, мой… брат мой?
– Это тоже указано в документах, - ответил брат Доломар. - Мы узнали, что несколько членов Ордена оказалось в зоне конфликта. Это миссионеры, которые были командированы в Австралию.
– Командированы? - офицеру явно не понравился этот термин.
– Они искали добровольцев, - уточнил брат Доломар, коварно подсыпая соль на рану.
– Добровольцев?
– Для посещения иных мест, видения которых посетили святого Франсуа, - сказал он с пафосом, совершив правой рукой ритуальный жест.
Лицо офицера просветлело.
– А, вы имеете в виду передачу… Я сильно удивлюсь, если ваши миссионеры найдут здесь добровольцев для того, чтобы… подвергнуться дезинтеграции.
– Наша церковь решила, что только на такой огромной территории, как Австралия и острова Тихоокеанской империи, мог сохраниться дух истинных пионеров. Разве американцы после постигшей их страшной катастрофы не выжили благодаря подобной идее, благодаря этой надежде?
