— Уверен, что твоя сестра по оружию, Клитемнестра, напишет достойный рапорт!
— Не сомневайся, Дарий, рапорт будет великолепен.
***
Кто теперь отдыхал на курортах Снежной Лады? Только безумцы.
Хотя и тех, кто прилетал сюда десять лет назад, до объявления Великого Приговора, назвать небезумцами тоже было нельзя. Однако безумцы прошлого суицидальными маниями не страдали. Страх и риск, эфиры которых здесь так же часто вдыхались, как и морозный ветер на гребнях хребтов-исполинов, никогда не увязывались с мрачным духом потерять все.
Одиночная жизнь могла быть потеряна в вихрях причудливых снежных торнадо — ураганов, обвивающих вкруговую самые большие и красивые конусы древних вулканов, в тысячах тонн погребального савана лавин, накрывающих неосторожных лыжников и альпинистов, но эта жизнь, даже потерянная или пропавшая, воспринималась иначе, без налета безысходности. Тебя искали, если верили в твой шанс.
Нынешнее безумие было напрочь лишено даже малейшего азарта, не говоря уж о милом украшательстве романтических натур. За всем этим стоял эшафот…
Ты как бы жил на нем и никуда не мог подеваться. Ни в какую прелестную долину с видом на бесконечность, ни в какую пещеру с видом на тишайшую красоту, золотящую светом факелов сапфирные ледяные стены, своды, нефы… Если раньше при безумных фанатах гор и риска трагические случаи все-таки были довольно редки, то последние годы количество невозвращенцев-самоубийц возросло в несколько раз.
Гелеспа это знала лучше всех, как хозяйка туристического приюта на живописном перевале Панчалилла, где они жили с Гомером жизнью двух счастливых отшельников. Конечно, их приют был великолепно оснащен и обслуживался ими же, не считая помощи пяти стареньких киберов — двух уборщиков, одного повара-кулинара, метрдотеля и управляющего. Гомер купил этот приют и прилегающую к нему территорию в двести акров на деньги дяди Пергама Гридаса десять лет назад.
Здесь они проложили красивую лыжную трассу — спуск в двадцать миль с единственным в своем роде сквозным пещерным пролетом, почти лабиринтом, в ледяных туннелях которого лыжники, при желании, могли «зацикливаться» на несколько часов, меняя уровни, с головокружительной скоростью ввинчиваясь в виражи замысловатого подземного слалома. Ослепительная красота этой пещеры, ее идеальный «ход» заслужили славу Панчалиллы как одного из самых первоклассных природных аттракционов Снежной Лады.
Еще одним развлечением, предлагавшимся на приюте, был полет на флаерах в вихрях горных торнадо, без малого целое столетие шлифующих склоны древних спящих вулканов, которых здесь насчитывалось целых пять — мощных идеальных конусов.
Иногда торнадо возникали сразу над всеми вулканами, и тогда, задевая друг друга шлейфами своих юл, устраивали они настоящую битву стихий, поднимая в воздух тысячи тонн снега и ледяных глыб. Перемешивая такой совместный «коктейль», торнадо словно бы состязались друг с другом, и каждый созывал своих неукротимых хозяев — грозовые фронты — истых духов природной магии, непримиримых и своевольных, вечно насылающих в мир те страсти и силу, какими обладали и их верные вассалы — торнадо.
Полет на флаере в вихрях этих скульпторов-разрушителей был в высшей степени опасным занятием. При отключенном двигателе, раскручиваемый сумасшедшим веретеном, смельчак мог быть затянут на высоту трех-четырех миль за пределы воронки.
Хорошо, если при том выдерживала конструкция флаера, хорошо, если пилот не терял сознания и вообще не отключал кибер-дублера вместе с автоматикой катапультирования. Но теперь случалось и такое. Разбившихся флаеристов находили в горных долинах за десятки миль от эпицентров торнадо. Предугадать действия пилотов было невозможно, тем более, что у них творилось в головах, а помноженный на все невероятности стихии вопрос о спасении суицидников становился практически неразрешимым.
Гелеспа это понимала, и все же иногда чутье ее толкало на такие спасательные вылеты. Гомер не брался останавливать жену или как-то мешать ей. Она рисковала. Она рисковала собой уже не одну сотню раз, но всегда выходила сухой из воды. Он замечал что-то странное в этой ее сверхвыживаемости, сверхудачливости. Гелеспу хранило провидение. И оно же подталкивало ее в самые бешеные переделки и погони за психами.
Вакуум с посетителями, после того как улетел Гомер, длился недели две. Отель пустовал. Киберы-уборщики продолжали заботливо сдувать пылинки с ковров в номерах, расчищать дорожки между их домом и отелем, между ангаром для флаеров, отелем и лыжной станцией. Кибер-повар готовил блюда только для одного человека, и этот человек, она, оценивала его старания, посещала столовую раз в день, пропуская завтраки и ужины, как уже давно у них сложилось с Дамианом — еда — только обед, все остальное время — кофе, напитки, соки, печенье и больше ничего. Разумеется, это правило обходило всех посетителей Панчалиллы: в дни приезда гостей повар готовил до ста самых разнообразных блюд, он был виртуозом своего дела.
Гелеспа пыталась занять себя чтением, просмотром старых фильмов (новых никто не снимал уже очень давно). От Гомера известий не было.
Еще утром ей отчего-то захотелось одеться в традиционный старинный костюм горянок Снежной Лады — короткий полушубок из голубого каракуля с капюшоном, белые кожаные штаны, тисненные золотым замысловатым узором в виде парящих рыб и птиц, высокие белые унты и облегающую каракулевую шапочку. Стоя у зеркала, Гелеспа сплела из своих пепельно-русых волос несколько косичек, надев поверх шапочки обруч связи, связала косы и скрепила их тремя разными костяными гребнями, создав из всей этой композиции подобие тюрбана или очень красивой ракушки.
Неужели он забыл? Сегодня исполнялось двенадцать лет их союзу. Двенадцать лет, восемь из которых они прожили под Великим Приговором. Они… А сколько таких союзов продолжали жить под тем же Приговором? Во всех мирах. А может, и хорошо, что у них не было ребенка… Что бы она чувствовала сейчас, глядя на своего малыша?
Да, она красива, она все еще красива в свои тридцать шесть! Она смела до отчаянья. Она гибкая и сильная. Она способна принимать молниеносные решения и действовать, как самый настоящий экстремал, но она… Она потеряла смысл своей любви. Боже, неужели в такое можно поверить?
Она не признается в этом ему, а он… он все еще мечтает о ребенке. Он пережигает себя в страсти, черпает ее из всех источников, какие только может найти!
Это он придумал все эти захватывающие дух смертоубийственные развлечения на Панчалилле, еще тогда, десять лет назад. Но тогда он еще не боялся за ее жизнь. А теперь он боится не успеть зачать ребенка… Он такой же сумасшедший, как и все их клиенты, отдыхающие, туристы, сорвиголовы…
— Обруч, — сказала Гелеспа, продолжая смотреть на себя в зеркале, — загляни в архивы. Есть что-нибудь от мужа?
— Системных сообщений не поступало, — ответил обруч голосом самой Гелеспы.
— Ладно. Соедини меня с Мариусом.
— Слушаю вас, госпожа Геле, — ответил кибердотель Панчалиллы.
— Мариус, мне показалось, или у нас у нас, правда, появились посетители?
— Совершенно точно, госпожа Геле, но посетитель только один. Прилетел на посадочном модуле ранним утром. Я поселил его в тринадцатый номер. Имя — Каспар Дереш, двадцать восемь лет. На Снежной Ладе инкогнито. Уроженец Поющей Нимфы. Оплатил счет на две недели вперед. Это все сведения, госпожа.
— Где сейчас наш неожиданный гость?
— Час назад отправился на лыжную станцию. Попросил Моисея сопровождать его.
Гелеспа задумалась. Оторвалась от зеркала. Подошла к окну.
— Что у нас с погодой, Мариус?
— Грозовое предупреждение, госпожа Геле. Сильные перепады давления в районе вулканов Панчагрим и Панчабел. Вероятность образования торнадо восемьдесят процентов.
— Как, ты сказал, фамилия этого парня?
— Дереш, госпожа, Каспар Дереш.
