На холме, словно диковинное надгробие, возвышалось ореховое бюро с настольной лампой. Несмотря на то что бюро было явно больше своих естественных размеров (как и лампа с паяльником), выглядело оно здесь довольно уместно, как если бы действительно играло роль памятника. А за холмом, прямо на его фоне, в воздухе, не цепляясь ни за что, висели географические карты, какие-то планы, схемы и графики различных кривых, невесть откуда взявшиеся в поросших короткой травой холмистых степях.
Рядом с бюро стоял силуэт могучего воина древности. Роста он был огромного, но столешница бюро все равно находилась чуть выше его плеч. Он был одет в накидку из медвежьей шкуры, подбитую с краев волчьими хвостами. На плечах тускло сверкали в сумерках стальные пластины. Он понуро опустил голову, да так, что ее почти не было видно. В левой руке он держал под плащом какой-то предмет… Воин замер и стоял не шелохнувшись — спиной ко мне, лицом к бюро… Кажется, голос оттуда и доносился, а воин его внимательно слушал… Мне было не ясно: как и зачем можно было слушать этот бред, а главное, кто сидел там, внутри?
— Фенилциклодин, или же «Пи Си Пи», на жаргоне именуется «пыль ангелов»… — вновь заговорило бюро. — Ладно, это мы опустим, а это можно вообще убрать… Что тут? Ага, вот: «Мимо счастья пройдет только глупец, в попытке найти его именно там, куда он идет…» Уже почти понедельник, а его все нет…
— Итак, — прокашлявшись, перебил знакомый голос, — сегодня мы рассматриваем диссертацию на тему «Высокоорганизованные плазмоиды и их роль в биологической эволюции на Земле». Тема довольно любопытная. Автор провел долгие годы, занимаясь полевыми исследованиями данной темы. Исследования свои он вел на Марсе, в тяжелых условиях, фактически без финансирования Академии наук, поэтому я, как его рецензент, взял на себя смелость…
И тут я заметил, что в настольном светильнике вместо лампы накаливания сияет желтовато-белый глюк! Надо же!
Его сияние стало ярче, а воин, освещенный глюком, медленно повернулся вполоборота, и взору открылась страшная картина: головы у него вовсе не было — шея оканчивалась безобразным черно-красным обрубком… То есть голова-то у него была, но не на месте — именно ее он держал в руке, это стало видно, когда он отбросил полы плаща за спину. Голова сильно поросла бородой, имела крупные черты лица и бельмы открытых глаз, лишенных зрачков…
Бюро продолжало бубнить…
— Вот видишь, что сделали со мной люди? — проговорила голова, явно обращаясь ко мне. — Люди!
Я долго не мог понять: почему передо мной либо все черное либо белое… В глазах мельтешили мелкие белые точки, на мгновение вспыхивая и исчезая… Боковым зрением я уловил белое пятно, напоминающее человеческую фигуру… Туловища своего я не ощущал… Слева что-то празднично блестело яркими бликами… Свет бил отовсюду… Вот оно, значит, как… Последние секунды ослепляющей резкой боли отдались в моих мыслях ярким воспоминанием, и на миг все вокруг потемнело… Значит, есть все же она, жизнь после смерти… Значит, не врали те люди, которые утверждали, будто сгусток энергии, обладающий сознанием, отлетает от мертвого тела, и ты продолжаешь думать, видеть в бесплотном состоянии, словно глюк… А может, глюки и есть души умерших людей? Почему бы и нет? Я… Наверное, я сейчас в каком-то информационном поле — энергетическом поясе, концентраторе человеческих душ… Вот теперь я все узнаю… Хоть не так обидно будет, что я умер… Жаль, я пока не могу двигаться в пространстве и мало вижу вокруг узнаваемых предметов, но, наверное, так должно быть… Интересно, а то белое пятно — это ангел? Ну то есть я, конечно, понимаю, что это, скорее всего, энергетическая сущность, сотканная из тонкой материи, но привычнее будет называть его ангелом — ведь его суть от этого не меняется… Да… Странное у меня состояние — мне легко и спокойно, как будто я всегда был здесь, а моя жизнь на Земле и Марсе — это короткий кошмарный, но яркий сон… Какие сны приснятся в смертном сне, как говаривал принц Гамлет… Надо же — я еще помню про Гамлета… Значит, неправ был старина Декарт, который в свое время выдал фразу «Cogito, ergo sum»[87]. Этот аргумент не принимался как умозаключение — весь фокус в его очевидной самодостоверности моего личного существования, существования, основанного на осознании его и на рефлексии[88], которая ближе, по сути, к переводу слова «cogito», нежели термин «мышление». Значит, либо само выражение Декарта, как первичная достоверность, не работает, либо мы неверно представляем себе загробную жизнь, которая позволяет мыслить, следовательно, существовать… Надо бы как-нибудь набросать по этому поводу философский трактатец… страниц на двести… Ох, да ведь рук-то у меня нету теперь… Да… Незадача… Ну возможно, удастся как-то договориться с местными — уж для трактата, может, дадут какого-нибудь секретаря-стенографиста… Или удастся силой мысли воздействовать на пространство, создавая буквы… Да, наверное, здесь очень любопытно…
Наверное, прав был мой Двойник, сказавший мне, что когда я умру — я стану чистой энергией… Чистой — то есть без примесей физического тела, которое только мешает разуму в его познании, заставляя думать о еде, о размножении, об удовольствиях… Есть над чем поразмыслить…
Что бы сказал академик Вернадский и тот, не помню, как его звали, француз-математик из Сорбонны, которые предложили сам термин ноосфера[89]? Возможно, они обрадовались бы тому, что все люди после смерти попадают на высший уровень этой самой ноосферы, где идет слияние разумов, скопление разумных энергий познания мира… А Карл Густавович Юнг? Как бы он отреагировал на то, что есть источник его коллективного бессознательного[90], и источник этот находится вне самих людей, которые попадают в него полностью после жизни в своем теле? Может быть, удивился бы, а может быть, и нет… Он о многом догадывался… И вот я не существую, но мыслю… Значит ли это, что смерть и небытие — абсолютно разные вещи? Возможно… возможно… Жаль, что, вместо того чтобы всерьез заняться наукой, я при жизни выбрал беготню по пустыне с автоматом в руках, — как это мелочно… бессмысленно… Сколько я мог бы сделать великих открытий, обессмертив свое имя еще при жизни… Хотя кому нужно это бессмертное имя? Главное, это помогло бы людям изменить их сознание… Имело бы настоящую пользу… Ведь, оказывается, все так просто, и так взаимосвязано… Жаль, я не понимал этого раньше… Но мир устроен справедливо — я должен был это понять, и я это понял, пусть даже и таким кардинальным методом, как смерть… Хотя, как показывает практика, ничего в ней, в смерти, нету страшного. Непривычно — да. Очень непривычно… Так никто и не говорил, что…
