Все молчали.
– Хорошо. Я понимаю, в каком вы состоянии. Но мы должны сотрудничать, а не сражаться. Я даю вам еще слово: если мы все, включая капитана, доберемся живыми, то я выкуплю ваши контракты и подарю их вам. Вы будете свободными и сможете воспитывать своих детей, как пожелаете. Это не взятка, а обещание. Я не буду следить за вами, пока вы даете жить другим. Я все сказал.
Он повернулся и пошел в рубку, где все еще сидел Гроус. Удивительно, что он не пошел за ним. Джайлс решил, что его гнев привел Гроуса в состояние оцепенения, и тот решил, что лучше не показываться Адельману на глаза, чтобы уцелеть.
– Вернемся к работе,– сказал Джайлс, усаживаясь в кресло.
Они работали, день шел за днем... Гроус урывками дремал, пока он был не нужен Джайлсу, а тот держался из какого-то черного упорства, которое и не подозревал в себе. Он не ощущал хода времени, не понимал, спит он или нет, но что-то двигало им. Медленно, но они двигались вперед.
Наконец они достигли цели. На дисплее компьютера появилась последняя цифра.
–Это он? – спросил Гроус.– Это значение фактора коррекции?
– Да. Только может быть, что это фактор коррекции для дороги в ад.– Джайлс слышал свой голос как бы со стороны, как будто из какого-то бездонного колодца. Дрожащими руками он ввел в компьютер шлюпки цифры. Там уже все было готово для изменения курса.
– Ну...– сказал он и нажал кнопку.
Они, конечно, ничего не почувствовали, но коррекция была произведена. Джайлс встал и подошел к Гроусу.
– Вы должны выспаться,– сказала Мара, стоящая позади него.
Она коснулась его плеча, успокаивая его, и он инстинктивно взял ее за пальцы. Кожа у нее была гладкой и почему-то прохладной на ощупь.
– Да,– сказал он.– Надо...
– Извините,– шепнула она ему на ухо.– Я тогда сказала... вы знаете, когда Байсет пыталась убить капитана...
– Ничего. Это не важно.
– Нет.
Она подвела его к койке. Его койка. Длинное тело капитана лежало на койке Хэма, а сам Хэм стоял рядом на страже. Джайлс рухнул на койку.
– Немного поспать,– сказал он,– да, совсем немного, минутку...
И вдруг все пропало.
Тридцать четвертый день: 11.45
Это была последняя ягода. Все наблюдали, как Джайлс баюкал ее в руках. Она была большая, толстая и полная сока. Но последняя. Контейнер с соком был полон на три четверти, и этого должно было хватить на неделю при половинном пайке. Но что будет потом?
Хэм поднял ручку пресса, и Джайлс положил ягоду в отверстие. Хэм нажал несколько раз до тех пор, пока не упала последняя капля. Джайлс вынул мякоть и разделил ее на восемь частей.
– Ешьте прямо сейчас. Там еще есть немного влаги, а с завтрашнего дня паек будет уменьшен наполовину. Это единственный путь. Мы должны растянуть его на возможно долгое время, пока еще есть надежда.
Это было бесспорно. Они разобрали мякоть и вылили сок в контейнер. Чашки были вылизаны досуха. Джайлс отправился проверить курс. Он делал это каждый день, и процедура не занимала много времени. Звезды на экране не менялись, но он не позволял отчаянию захлестнуть его. Вошла Мара, медленно, как они все теперь ходили. Одежда висела на ней мешком. Она тоже посмотрела на экран.
– Какая из них? – спросила она.– Не сама планета, я знаю, что ее нельзя увидеть, а ее звезда?
Он указал на пятнышко света, ничем не отличающееся от остальных.
– Она не увеличивается?
– Нет. Звезда не станет ярче до последнего дня полета. Этот экран годится только для навигации.
– Но мы летим ПРАВИЛЬНО? – она явно нуждалась в подтверждении.
– Думаю, что да.
– Сколько нам еще лететь?
– Если капитан была права, то около десяти дней. Но это если бы коррекцию проводила она. В наших же условиях... В общем, больше десяти дней.
– Вы не очень меня обнадежили,– она попыталась улыбнуться.
– Извини...– сказал он, не отрываясь от приборов.
Ему было нечего ей сказать. Разговор умер сам собой. Он немного вздремнул в кресле, а когда проснулся, она уже ушла.
Сорок первый день: 12.00
Последняя капля сока упала в чашку. Последние порции были выпиты в молчании. Ягод больше не было, сколь тщательно они ни искали. Вообще, ИБ казалось здоровым: ветви были покрыты плотными, плоскими листьями. Они пытались жевать их, но те были слишком сухи и поглощали больше слюны, чем доставляли влаги сами.
Сорок второй день.
Сорок третий день.
Сорок четвертый день.
Сорок пятый день.
Сорок шестой день.
– Вы проверяете курс? – пролепетала Мара.– Проверяете?
– Да. Должен...– прошептал Джайлс. Он был не в лучшем состоянии, чем остальные. «Жажда,– подумал он,– безразлична к сословиям».
– Мы умираем. Дай почти в коме, она уже не открывает глаз. Она умрет первой. Я не хочу так умирать. Вы убьете меня?
– Нет,– он поднял голову.– Если кто-нибудь выживет – выживут все.
– Вы не хотите мне помочь. Вы хотите, чтобы я страдала...– она была обижена, и заплакала бы, если оставалась бы влага на слезы.
Он сел в кресло. Остальные лежали на койках или на полу без малейшего желания двигаться. Что-то играл магнитофон, и ни у кого не было сил его выключить. Звонкий девичий голос пел что-то с постоянно повторяющимися словами «любовь». Монотонно бил барабан – там было слишком много ударных. В нормальных условиях это раздражало бы Джайлса, но теперь ему было все равно. Болели глаза, горло горело, тело было истощено и обезвожено. Мара, может быть, и права – это не лучшая смерть. Девица взвизгнула, барабаны брякнули. Внутренняя дверь воздушного люка открылась. Реальность исчезла.
Им овладели галлюцинации. В люк ввалилось привидение в облике длинного альбенаретца в скафандре. Привидение снимало шлем.
Вопль рабочих убедил его, что это массовая галлюцинация. Может быть, это реальность? Оттолкнувшись от кресла, он встал, ухватившись за панель для устойчивости. Из-под шлема появилось лицо альбенаретца.
– Вы не отвечали на вызов,– прошипел тот на чудовищном бэйзике.
– Воды...– прохрипел Джайлс.
– У меня ее нет, но ее доставят. Мы вызывали вас на связь...
– Я не знаю, где тут связь и как она работает. ВОДЫ!..
– Авария с ИБ?
Джайлс, беззвучно смеясь, пошел к койке, хватаясь от смеха за грудь на виду у недоумевающего альбенаретца. Неполадки с ягодами ИБ.
– ВОДЫ!Они хотят воды!
Что-то тяжелое стукнулось о корпус...
Это был сорок шестой и последний день путешествия.
